ого общества. Почему с начала XIX века буржуазия – класс-«победитель» – выдвинула из своей среды так много крупных поэтов-пессимистов? Почему они, люди разных стран, различных языков, как будто поставили перед собой одну цель – примирить победителей и побеждённых на учении о бессмысленности бытия, о бессилии разума и воли людей разрешить «проклятые вопросы» жизни? Почему буржуазия – «победитель» – не создала поэзии мужественного, героического характера? Потому ли, что она строила жизнь свою на порабощении трудового народа, а это давалось ей механически легко, не требуя от неё особенно высокого напряжения энергии? Потому ли, что общественный строй, весь смысл его, сводился и сводится к бесчеловечному, грязному делу наживы, к безумному процессу накопления денег, а XIX век особенно поражающе ярко обнаружил этот свой смысл перед наиболее талантливыми и честными детьми той же буржуазии, и отсюда у детей развилось отрицание смысла жизни, презрение к ней, склонность к «мировой скорби», к пессимизму и мизантропии?
Настроением этим, как известно, заражены были Байрон и Леопарди, Ленау и Альфред Мюссе, Боратынский, Лермонтов, Бодлер, Сологуб и многие другие; не чужды были ему даже «олимпиец» Гёте и пламенный Шиллер.
На все эти вопросы отлично ответила бы история европейской поэзии XIX века, но издательство, оставляя за собой право и обязанность дать эту историю в будущем, считает необходимым сначала ознакомить молодёжь Союза Советов с историей роста и развития русской поэзии в XIX веке.
Наша молодёжь – растущая, восходящая сила, призванная логикой истории создать новые формы и условия жизни. Она должна знать историю развития и разложения буржуазии, знать, какие причины вызвали упадок буржуазии, на чём споткнулось европейское и русское мещанство, с какой полнотой и правдивостью изобразили поэты, дети буржуазии, процесс истощения сил своих отцов и личные свои драмы – драмы «лишних людей», не удовлетворённых действительностью, созданной отцами. Всё это совершенно необходимо понять молодым нашим читателям.
А поэтам нашим, кроме всего этого, нужно хорошо знать историю русской поэзии и знать, какими приёмами техники слова пользовались поэты прошлого времени, как развивался, обогащался язык русской поэзии, как разнообразились формы стиха. Нужно знать технику творчества. Знание техники дела – это и есть знание дела. Техника, взятая в целом, во всех областях труда и творчества, является одной из основных сил культурного роста, одной из сил, ведущих весь процесс культуры. Можно много видеть, читать, можно кое-что вообразить, но, чтобы сделать, – необходимо уметь, а уменье даётся только изучением техники. В работе со словом и над словом участвует способность изобретать, – мы хорошо знаем, как мучительны и бесплодны труды изобретателя, не знакомого с техникой, и как часто изобретаются вещи, давно и хорошо известные.
Не многие из наших поэтов могут похвастаться тем, что знают своё дело так хорошо, как следует знать его. И не многие из них понимают, насколько глубоко действительность, творимая рабочим классом Союза Советов, волнует весь трудовой мир небывалыми надеждами и предчувствием неизбежной трагедии всемирной борьбы лишённого собственности, но богатого революционной энергией пролетариата против богатой золотом, но нищей духом мировой буржуазии. Жизнь требует героической поэзии, поэзии углубления в смысл нарастающей трагедии. Никогда ещё жизнь не требовала от поэта и вообще от литератора так много, и никогда литература не давала так мало, так скупо, как даёт в наши дни. Это можно объяснить только узостью кругозора литераторов, недостатком их внимания к жизни, недостатком знаний о ней. Не зная истории культуры, невозможно быть культурным человеком, не зная прошлого, невозможно понять подлинный смысл настоящего и цели будущего.
У нас, в Союзе Советов, героическая, трудная действительность наша не вызывает в поэзии мощного эха, а должна бы вызвать, пора! Наши поэты должны ввести в работу свою новые темы, – темы, которые поэзия прошлого века изжила и потому не касалась. Существуют ли попытки расширить круг внимания поэтов к жизни? Существуют, но обнаруживают печальное бессилие техники, отсутствие поэтической культуры. Вот характерный пример, «достойный подражания» по существу и плачевный по форме, по неудачной работе и ещё более плачевный как признак непонимания целей современной поэзии. Летом в одном из наших журналов были напечатаны такие стихи:
(Техника) X (Чутье)[2]
Пчела постройкой своих восковых ячеек[3] посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил её в своей голове.
По свидетельству «Капитала»
(В первом томе, в пятой главе),
Новый дом возникает сначала
В человеческой голове.
Хоть и карликовых размеров,
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст
