достаточно с нею видится. Но Бингли и Джейн, хоть и встречаются с пристойной частотою, никогда не бывают друг с другом часами, а поскольку видятся они в больших обществах, им невозможно всякий миг посвящать беседам. Посему Джейн следует до самого донышка использовать всякие полчаса, когда она владеет его вниманьем. Вот когда она в нем уверится – тогда, пожалуйста, на досуге может влюбляться сколько угодно.
– План твой хорош, – отвечала Элизабет, – если речь идет только о желаньи удачно выйти замуж, и, вознамерься я заполучить богатого мужа – да и любого мужа, – пожалуй, мне бы так и следовало поступать. Но чувства Джейн иные – она не свершает поступков с умыслом. Ныне у нее нет оснований доверять ни степени своего расположенья, ни здравости такового. Они знакомы всего две недели. Она протанцовала с ним четыре танца в Меритоне, однажды утром виделась с ним у него в доме и четырежды обедала вместе с ним в обществе. Сего отнюдь не достаточно, чтобы постичь его характер.
– При таком повороте – конечно. Если б она с ним просто обедала, она бы выяснила только, хорош ли у него аппетит; но не забывай, что притом четыре вечера они провели вместе – а четыре вечера могут многое изменить.
– Да, эти четыре вечера позволили им увериться, что оба они предпочитают vingt-et-un игре в торговлю, но в отношеньи всех прочих наиважнейших черт, насколько я себе представляю, ничего в особенности не раскрылось.
– Что ж, – молвила Шарлотта, – я всей душою желаю Джейн успеха, и если б она вышла за него завтра, я бы сочла, что для нее вероятие прожить жизнь счастливо не меньше, чем если бы она изучала его характер целый год. Счастье в браке – абсолютнейшая случайность. Будь характеры сторон постигнуты ими до мелочей или будь они похожи как две капли воды, сие вовсе их блаженству не способствует. Впоследствии они достаточно переменятся, чтобы хлебнуть свою долю недовольства; лучше как можно меньше знать о недостатках персоны, с коей намерена провести всю жизнь.
– Ты насмешила меня, Шарлотта, однако же сие не здраво. Ты сама понимаешь, что не здраво и что сама никогда подобным образом не поступишь.
Увлеченно наблюдая, как г-н Бингли ухаживает за ее сестрою, Элизабет и не подозревала, что сама стала предметом некоего интереса, явленного другом упомянутого господина. Поначалу г-н Дарси еле признал ее миловидной, на балу взирал на нее без восхищенья, а при последующих встречах устремлял на нее взор сугубо критики ради. Но едва он с предельной ясностью дал понять себе и друзьям, что лицо Элизабет не обладает ни единой привлекательной чертою, как заметил, что, благодаря прекрасным темным глазам, лицо сие необычайно умно. За сим открытьем последовали прочие, равно оскорбительные. Неодобрительный взор подметил не одно нарушенье идеальной симметрии ее облика, однако г-н Дарси вынужден был признать, что фигура ее грациозна и привлекательна, и, невзирая на его заявленья, будто манеры Элизабет не достойны великосветского общества, его завораживала их непринужденная
