уловил в нем изумление. – Но что ты в таком презренном мире… Хорошо, я убью эту женщину и заберу тебя с собой…
Бобик оскалил зубы, они стали еще длиннее – саблезубый тигр показался бы домашней кошечкой, а из глаз пошел багровый свет и озарил впереди землю.
Синелицый вытянул руку в сторону Ротильды, в ладони опять возникло тонкое блестящее лезвие ножа.
– А вот этот нож ты не поймаешь, – сказал он Бобику.
– Это и не нужно, – ответил я за его спиной.
Руки болезненно тряхнуло снова, однако стальной клинок срубил голову точно и красиво. Она откатилась в сторону, а сдвинутое ударом тело тупо выпустило клинок в цель.
Мы не успели увидеть, как он исчез из руки монстра, в тот же миг рукоять задрожала в стволе дерева. Тело покачнулось, пыталось сделать шаг, однако ноги запутались, оно грохнулось перед Бобиком.
Он зарычал снова, я сказал строго:
– Фу!.. Эту гадость есть нельзя.
Ротильда всхлипнула.
– Как ужасно…
– Что? – удивился я. – Это же обычные мужские игры!.. Я мог бы сразу, но это неинтересно. Да и вам хотели показать хоть что-то забавное… Вам весело, правда?
Голова щелкала зубами и пыталась говорить, но для этого нужны легкие, я погнал ее пинками к костру, чувствуя, что качу тяжеленный валун. Она пыталась ухватить сапог зубами, но я в последнем усилии, отбив на ноге пальцы, запихнул в самую середину раскаленных углей.
Ротильда проговорила в ужасе:
– Что вы за люди?.. Как вам нравится драться!
– Так за самку же, – объяснил я. – Не за какую-то там корону!
– Кто это был?
– Узнаем, – пообещал я. – Леди Ротильда, вы там пирожные не догрызли…
Она вскрикнула:
– Что? Какие пирожные?
– Сдобные, – ответил я в недоумении. – И заварные с трубочками. С кремом то есть. Очень даже – рекомендую.
Она сказала, чуть не плача:
– Я не знаю, что это за чудище!
– Я тоже, – ответил я, – но аппетит такое не должно портить. Может быть, оно только для того и появилось!
Она смотрела на меня с тем же ужасом, что и на отрубленную голову: та все еще жутко гримасничает на раскаленных углях, уже начинает обретать багровый цвет, как сами угли; я подумал и подбросил еще несколько толстых сухих веток.
Шерсть на Бобике уже опустилась, клыки втянулись в пасть, а глаза стали коричневыми. Он сбегал к обезглавленному телу, обнюхал. Мне показалось, что руки сделали попытку схватить пса, но лишь дернулись пару раз и застыли после предсмертных судорог.
Глава 9
Я подобрал с земли нож, очень необычная форма, а потом вернулся к месту схватки и поднял меч, удивительно прозрачный, словно смотрю сквозь драгоценное голубое стекло.
Не слишком легкий, не слишком тяжелый, как раз по руке. Я оглядел свой меч, на нем такие глубокие зарубины, что еще чуть, и его перерубили
