стоял и ждал, положив правую руку на пояс, рядом с кинжальными ножнами. Граф приближался медленно, конь его, гривастый серый жеребец, шагал неторопливо и внушительно.
Супруг леди Александры был человеком высоким и статным, с крупным, словно бы из камня высеченным лицом. Сходство с валуном усиливал землистый цвет кожи, которую отчего-то не брал загар, и пепельные волосы. На нем была плотная кольчуга, которую не пробьет стрела из лука, а вот арбалетная – пробьет, и еще были поножи, и наручи, и легкий шлем, украшенный затейливой вязью, – судя по всему, сарацинский, добытый в бою. Граф остановил коня рядом с Даниэлем, и тот поклонился ему.
– Ты привез ее? – вопросил граф гулким, как из бочки, голосом.
– Да, господин. Она ждет вас в доме.
– Она не утратила разум?
Даниэль понял: граф оставил своих людей за пределами слышимости, чтобы иметь возможность задать эти вопросы.
– Нет, господин. Она все помнит и все понимает. Она справилась.
– Хорошо. Ты заслужил свою награду. Иди за мной.
Даниэль пошел, размышляя на ходу о том, как несправедливо судьба обходится с некоторыми. Взять хотя бы этого рыцаря. Он носит титул графа, но это всего лишь звонкое, как монетка, слово, а на деле владений у Ламонтаня меньше, чем у иного барона, и фьеф, по слухам, невелик. Не в том дело, что денег недостает, а в том, что всю землю давно поделили. Вот и приходится жить в тени Иерусалима, возделывать поля силами крестьян, собирать подати да платить налоги и сборы. И воинскую службу нести круглогодично. Веселая жизнь, что тут скажешь.
Вольной птицей быть гораздо лучше.
Леди Александра сидела на топчане, закутавшись в свой плащ, и, когда граф вошел, поднялась ему навстречу. Даниэль остался стоять в дверях, готовый уйти в любую минуту.
– Госпожа супруга моя, – сказал граф де Ламонтань и поклонился ей.
– Господин супруг мой, – ответила леди Александра и шагнула к нему.
И тут он понял.
Граф стоял к Даниэлю спиной, и тот не видел выражения его лица, зато прекрасно видел леди Александру, которая словно споткнулась – и остановилась. Повисло молчание, в котором даже невероятный шутник не обнаружил бы ни капли дружелюбия. Аккуратно, стараясь, чтобы его не заметили, Даниэль сдвинулся вдоль стены – теперь он видел графа в профиль, и профиль этот не выражал ничего хорошего.
– Как вы посмели, жена моя, – прошипел Ламонтань, – возвратиться после того, как дали опозорить себя? Не должны ли вы наложить на себя руки, коль скоро вас обесчестил сарацин?
– Господин супруг мой, – отвечала леди Александра дрожащим голосом, – я полагала, что вы будете рады увидеть меня живою.
– Живою, но сохранившей честь! Я и предположить не мог, что вы носите под сердцем бастарда! Вражеского ублюдка!
Не походило это на встречу любящих супругов после долгой разлуки. Даниэль на всякий случай вытащил кинжал из ножен и взял обратным хватом – так, чтобы лезвие лежало вдоль запястья. Если
