толкнешь, а вот плясать да матерно ругаться – это самое разлюбезное ихнее дело. Очень на то горазды…
И будто в этом доме мать с сыном в блуде жила. Сын взял да и зарезал мать, а после того сам удавился. И вот с этого времени черти и облюбовали этот дом. Пошло по ночам беспокойство. Люди и не хотят в нем жить. Толкуют вот так в народе. А может, это и не так. Какой наш народ? Как примется плести… Особенно бабы, сороки эти. Они тебе настрекочут, только слушай. И откуда что берется! Сорочья порода. Только бы языки чесать…
Ну и не живет никто в этом дому. Да и какая неволя? Деньги заплати, да и не спи по ночам, чертовскую музыку слушай. Да сгори он! Черти балы устраивают, а я деньги плати? Дураков нет, это оставьте. Ну, да ведь и то сказать: только разговор такой идет, а правда ли, нет ли – кто знает?!
Записано мною в Москве от ломового извозчика, старика Кадушкина. Настоящая фамилия его – Ларин, а прозвище Кадушкин он получил за то, что в конце восьмидесятых годов занимался доставкой воды в Дорогомилове, где в то время водопровода не было, причем воду он возил не в бочке, а в огромной кадке, укрепленной на дрогах. Человек он был (умер в 1924 г., 79 лет) во многом оригинальный и интересный рассказчик. За чаем в харчевне он просиживал, когда не было работы, часа три и, угрюмо насупив густые брови, выдувал пять-шесть чайников чаю, т. е. 30–35 стаканов, и уже после такой порции принимался за щи. После щей, выпив объемистую кружку холодной воды, отправлялся на биржу.
Он много нюхал табаку, в который подмешивал для крепости золу. Нос у него был короткий, но очень толстый, и он, собираясь нюхать, стучал по нему двумя пальцами, приговаривал:
– Ну-ка, Господи благослови… понюхать табачку на доброе здоровьеце!
Набив табачком обе ноздри, он принимался громко кряхтеть, а потом чихать. Чихал он оглушительно и долго, задрав голову кверху и держа в руке красный грязный платок.
Это и кряхтенье, и чиханье выводило из себя жену харчевника, женщину очень нервную и раздражительную. Она принималась выталкивать Кадушкина из харчевни, а тот, упираясь, продолжал чихать по-прежнему. И не раз он доводил ее до слез, до истерики. Она ненавидела его всей душой, один вид его приводил ее в содрогание. Получив известие о его смерти, она вздохнула с облегчением и, перекрестясь, произнесла с чувством глубокой благодарности:
– Слава Тебе, Господи, слава Тебе! – и потом говорила каждому из постоянных посетителей харчевни: – Слыхали хорошую новость? Кадушкин подох! Убрался-таки наконец.
Да уж и пора: черти давно в аду с фонарями искали его. Окачурился, старый мерин.
Рассказывали, что за несколько дней до смерти Кадушкин пожелал исповедаться и во время исповеди сделал выговор священнику за то, что тот исповедовал его «не по правилам».
– Нетто это исповедь? – говорил он с пренебрежением. – Ты должен сперва изругать меня самыми подлыми, самыми паскудными словами, а потом уже спрашивать о грехах.
Тебе деньги платят, а не щепки.
Нюхать табак он перестал только за три часа до смерти.
– Не могу, – проговорил он, выпуская из коснею щей руки тавлинку. – Видно, Кадушкину каюк… нанюхался…
2
Ты об этом доме меня спроси, я тебе все расскажу и разъясню, как и с чего это дело началось и чем кончилось.
А это, будто в нем черти пляшут, балы устраивают – ты этому не верь, это только белой кобылы сон и больше ничего. Все это пустое. А что действительно в доме ночью и стуковень, и громовень идет – так это верно.
Ты вот слушай, я тебе всю историю расскажу, кто этот дом построил, кто жил в нем и как на него нашло проклятье. Все это не зря, а дело серьезное.
Построен он давно, сто лет с лишком будет. Это сейчас же после того, как Наполеон из Москвы ушел. А строил князь Оболенский. Тогда вся Москва обгорелая была. Нарошно поджигали, чтобы французов выкурить. Всю Москву огню предали. Ну, и допекли Наполеона, он и убежал.
Так вот князь Оболенский и построил на Арбате дом. И раньше его же дом был на этом месте, да он сжег его. Ну, а жил он в новом доме или не жил – не знаю. Одно знаю, что князь Хилков снимал в аренду этот дом, квартировал в нем, и в нем же свою кончину нашел. А князь этот был не простой, ученый человек. Раньше он за границей жил и учился. Все экзамены хорошо сдал, да мало ему этого было. У него, видишь ли, такая зацепка была в голове: хотел вторым Брюсом сделаться. Вот, видишь, какой он рейс взял. Вот какой полет захотел сделать человек!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно
