style="font-size:15px;"> Он не сказал, что Гратидиан подозревал его в убийстве: Катилина избавился от жены, чтобы заключить более выгодный брак.
– Ну что ж, Гратидиан все равно когда-нибудь умрет, – сказал Сулла и отвернулся, пожав плечами. – Добавь его голову к твоей коллекции, если думаешь, что это произведет впечатление на Мария-младшего.
Методично завершив все свои дела, Сулла, Ватия и сопровождающие их легаты устроили веселую пирушку с Крассом, Торкватом и людьми правого фланга, пока Антемна горела, а Луций Сергий Катилина с радостью вернулся в Рим осуществлять свое страшное намерение.
После пирушки бессонный Сулла отправился в сторону Рима, но в город не вошел. Его гонец, посланный заранее, созвал Сенат в храме Беллоны на Марсовом поле. По дороге к Беллоне Сулла остановился, чтобы удостовериться в том, что шесть тысяч пленных собраны рядом с храмом, и отдал необходимые распоряжения. После этого он слез с мула на довольно запущенном пустыре, который издавна называли Вражеской землей.
Конечно, когда звал Сулла, никто не посмел не явиться, поэтому в храме уже ждали около сотни человек. Они все стояли. Было бы неправильным ждать Суллу, сидя на складных стульях. Несколько человек держались спокойно, невозмутимо – Катул, Гортензий, Лепид. Некоторые были напуганы – Флакк, Фимбрия, младший Карбон. Но большинство были похожи на овец, с пустым взглядом, но норовистые.
В доспехах, без шлема, Сулла прошел сквозь их ряды, словно этих людей не существовало, и поднялся на подиум статуи Беллоны, которая появилась здесь только после того, как стало модным наделять человеческими чертами даже древних, безличных римских богов. Поскольку статуя богини войны тоже была облачена в доспехи, она выглядела под стать Сулле – вплоть до агрессивного взгляда на слишком уж греческом лице. Но она обладала хоть какой-то красотой, в то время как о Сулле сказать такого было нельзя. Для большинства присутствующих его внешность явилась шоком, хотя никто не посмел даже шевельнуться. Парик оранжевых кудрей слегка сбился на сторону, алая туника вся в грязи, красные пятна на лице ярко выделялись среди остатков белой, как у альбиноса, кожи, словно озера крови на снегу. Многие из собравшихся были опечалены, но по разным причинам: кто – потому что знал его хорошо и любил, а кто – потому что ожидал, что новый властелин Рима будет, по крайней мере, похож на настоящего властелина. А этот человек выглядел скорее как пародия на него.
Когда Сулла заговорил, шлепая губами, его речь трудно было разобрать. Однако инстинкт самосохранения заставил их понимать каждое произнесенное им слово.
– Я вижу, что вернулся как раз вовремя, – сказал он. – Вражеская земля заросла сорняками. Все надо хорошо вымыть и заново покрасить. Камни основания дороги торчат сквозь дорожное покрытие. Прачки на территории сборного пункта на Марсовом поле развешивают белье. Славно вы трудились на благо Рима! Дураки! Подлецы! Ослиные задницы!
Его обращение, вероятно, продолжалось бы в том же духе – едкое, саркастичное, злое. Но после того как он выкрикнул «Ослиные
