тряпицей. Воздух под тряпицей был прохладнее, продуваемый со всех сторон. Дашка спала, изредка просыпаясь, требуя
есть громким криком. Угодило ее родиться в самую страду в жаркие рабочие дни лета, – ворчала мать.
Андрейка находился с отцом. Ему уже шел пятый годок.
Петьке было уже пятнадцать лет. Он с 6 лет помогал матери в
работе. Зимой поедут в лес по дрова, пилят пилою вдвоем, тянет
изо всех сил, старается. Едут обратно из лесу – мать идет следом,
а Петька на возу сидит. Нокает коня, покрикивает.
Пахать возьмутся весной – за повод коня тянет, а мать – соху
держит в борозде, а он возжей потряхивает. Он идет сначала бодро, ровно, а потом из стороны в сторону кидать его начинает.
Тогда только передышку сделают.
Теперь уж совсем надежный человек, мужчина! Опора матери
и радость. А тут эта Дашка на горе родилась. Лучше бы совсем ее
не было. Но ребенок есть ребенок, в каких бы условиях он не появился, а он своей младенческой красотой затмевает все! Горько
жилось Арине, но возьмет девочку на руки при коротком отдыхе и
как погружается куда-то далеко, в неведомые края, видит она перед собою ту Дашу и вдруг эта будто большая, красивая, стройная.
Бежит где-то по лугам с длинной черной косою, в празднично-белом, воздушном платье. Хохочет, разливаясь звонким голосом.
Не бегай далеко доченька, предупреждает ее Арина, нежно глядя дочери вслед. За нею бежит русоголовый стройный парень в
розовой косоворотке-рубашке с вышитыми воротом и рукавами.
Волосы по ветру развеваются кудрявыми колокольчиками. Где-то шуршит вода так знакомо и нежно. Но почему-то напоминает
звук серпа, жик-жжик-жик. Почему вода так падает, вспоминает
Арина. И не может припомнить. Девочка, уснув у груди, мерно
посапывает. Арина, уставшая от работы, разомкнув руки, роняет на колени.Покатившись,Дашка закричит резким голосом и мать просыпается,испугавшись. Ох, дитетко, неужели я заснула?
Снова трясет Дашку, а та зехлает очумело, требует снова
грудь ,снова старается вцепиться ненасытно.
Ой, как я засиделась с тобой, чадо! Смотрит на уставшего своего работничка, кричит ему, а слезы катятся по похудалым щекам, ручьями.
– Петенька, сыночек, устал, родимый, отдохни, золотко.
– Сиди мам, чтоб она не орала; я сам. Что мне, не тяжело, посиди малость.
Даша снова засыпает. Арина ее медленно кладет и накрывает пологом. Снова шуршит вода, теперь уж в руках отдохнувшей
Арины жик-жик-жик.
По дорогам стало страшно ездить. За Медвежьим логом, далеко от деревни, начинается длинный, тягучий подъем. Который так трудно одалеть на захудалой лошади.
Почти всю дорогу идет лошадь
с натугой, тяжело, останавливаясь через десять, пятнадцать шагов.
Ездок всю дорогу
