последний раз, он был обыкновенной трущобой! А теперь все даже постучать в ворота боятся?
– Рингил, ты не понимаешь всей сложности вопроса. И твоя мать не понимала, позвав тебя обратно.
– Этому я как раз не удивляюсь. – Рингил ткнул в отца пальцем. – Ты даже не почесался, чтобы помочь Шерин, когда ее продали, но стоило мне ударить кулаком в ворота Соленого Лабиринта, как дело удостоилось внимания. В чем дело, папа? Хочешь, чтобы я остановился? Я могу огорчить не тех людей? И снова тебя опозорить?
– Ты слишком легкомысленно относишься к происходящему, Рингил. Не понимаешь, во что пытаешься вмешаться.
– Гингрен это только что сказал, Каад. Ты у нас кто, сраный попугай?
– Твой отец главным образом руководствуется заботой о твоем благополучии.
– Откровенно говоря, сомневаюсь. Но даже окажись это правдой, есть ты. В чем твоя выгода, вероломный старый мудак?
Каад грохнул кулаком по столу и привстал с табурета.
– Ты не имеешь права говорить со мной таким тоном, – произнес он хриплым голосом…
…и рухнул с табурета на спину, схватившись обеими руками за лицо, над которым подымался пар от горячего чая, и истошно вопя. Рингил встал и швырнул опустевшую кружку ему вслед – через стол, на каменный пол, где она осталась лежать, источая слабый пар.
– Я буду с тобой говорить так, как мне вздумается, Каад. – Сейчас Рингил был странно холоден и спокоен, ощущая безмятежность от осознания, что произошедшее вкупе с последствиями было неизбежно с момента, когда он согласился вернуться домой. – Если тебя волнуют мои слова, встретимся на поле возле холма Бриллин и разберемся.
Каад катался по полу, путаясь в собственном одеянии. Его ладони по-прежнему были прижаты к лицу. Он издал сквозь пальцы какой-то писк. Гингрен стоял, потеряв дар речи, и глядел то на поверженного судью, то на сына. Рингил не обращал на него внимания.
– Разумеется, при условии, что ты найдешь кого-то, кто покажет, с какой стороны берутся за меч.
– Хойран заберет твою душу в ад!!!
– Если ты действительно веришь в то, что проповедуешь, он уже принял такое решение. Учитывая все мои плотские грехи, не думаю, что избиение местного магистрата произведет на Темного Владыку сильное впечатление. Извини.
К этому моменту Гингрен обошел стол и присел рядом с Каадом. Судья отбил его протянутую на помощь руку. Вскарабкался на ноги сам – его лицо покраснело, нос и одна щека были по-настоящему обварены чаем. Он ткнул в сторону Рингила дрожащим пальцем.
– Ты за это поплатишься, Эскиат. Ты поплатишься.
– А как иначе.
Каад завернулся в свои одежды и нашел силы для презрительной усмешки.
– Нет, мастер Рингил. От последствий того, что творишь ты и подобные тебе, всегда страдают другие, от Виселичного Пролома до клеток у Восточных ворот.
Рингил рывком продвинулся на четверть дюйма вперед. Взял себя в руки.
– Теперь тебе и впрямь лучше убраться отсюда, – проговорил он
