мог просто – вот так взять и выбросить! И никто бы мне ничего не сказал и не доказал! Я сказал бы: – Не получил!». – «Да, я понимаю! Большое спасибо, что не сделали этого!». «А в-третьих, вы не представляете себе! Вот вы говорите: – Пришлю деньги! – А что мне с этого достанется! Здесь у нас налоги на валюту такие, что нет смысла – останутся копейки и то в рублях!». – «Так может, я вам как-то с кем-то передам? Или, когда вы в Германии будете…?». – «Ну ладно, как вас там по фамилии? Извините, когда-нибудь сочтёмся! Так что вы хотите? Хорошо, про экзамены укажу! Часов больше, чем есть, не могу указать! Что имеете право работать, не могу – это у нас сейчас лицензией называется! И получает её только тот, кто сейчас проучился, а вы давно учились!». – «Но я уже 22 года работаю! И из них 10 лет в Германии!». – «Не могу, не могу!». – «Дайте хоть корочки приличные!». – «Да нет у нас корочек для вас! Сейчас это удостоверение – дипломом называется, и выдаются дипломы!». – «Так дайте диплом, это ещё лучше!». – «Но это сейчас! А когда вы, извините, забыл, как вас зовут, учились, дипломом оно не называлось!». – «Ну хорошо, «подайте» что можете», – согласился я, и подумал: – Как хорошо, что у этого говна нет валютного счёта!».
«Всё, доктор! Хинц согласился уйти! – объявила мне радостно Кокиш. – Я ему предложила деньги за 2 месяца, и он обрадовался и уволился! Хорошо, что Шнауцер в отпуске, он бы не согласился! А я считаю, что лучше заплатить и его не видеть! А как вы думаете?». «Готова на самое высокое благородство, ради самой низкой подлости!» – подумал я. «Вот, Schwein (свинья)! – пожаловалась мне на свинью – Шнауцера через неделю у неё в кабинете, плачущая Кокиш. – Он меня обругал, только за то, что я деньги выплатила Хинцу! А ведь я это сделала, чтобы он не нервничал из-за них! Ему нельзя нервничать! Неблагодарная свинья! Сколько раз я уже хотела уйти отсюда, но что-то меня здесь держит! С другой стороны, я почему-то эту свинью уважаю!». «Да, есть за что, очень сердечный и добрый», – согласился я. «Нет, он очень злой бывает и, как говорят мой отец и муж, непредсказуемый! Он собственник и меня своей собственностью считает. Из-за него у меня и с мужем не ладится, мой муж настаивает, чтобы я ушла отсюда! А я не могу, не в силах! И потом, какое право мой муж имеет мной командовать, что я его собственность! Каждый развивается по-своему, идёт своей дорогой, так я понимаю семейные отношения, никто друг другу не мешает! Но сейчас у меня, действительно, желание уйти! Шнауцер большая свинья не только по отношению ко мне! Я о нём, о свинье, столько всего знаю, что если уйду, то и ему хорошо не будет!» – излила свою любвеобильную душу Кокиш. «Самые большие враги – бывшие друзья!» – подумал я. «Но он на самом деле бедная свинья, и больше всего я его жалею из-за его сестры – этой змеи, которая и меня ненавидит и знает, как я её ненавижу! У них у обоих общие деньги, так что он от неё зависит! Она тоже много о нём знает! Вы же её видели на встрече с пациентами?!». «Да, видел», – вспомнил я, действительно, неприятную, как у Бабы-Яги физиономию, костлявую с выпученными, как у
