бандитские проценты за кредиты не станешь, то неслух Васька, любимец твой, вместе с глупыми родителями по миру тогда уж точно пойдет! Потому что одна Валентина с такой оравой ни за что не справится. Там ведь дома-то еще дочь Аннушка с запойным зятем и внучкой Машкой бедует… Да от забот, как твои, у любого человека голова кругом пойдет и сердце надорвется, никакого здоровья не хватит… Проморгал ты, Семен, благо детей своих… И сейчас тебе не по поликлиникам бы шастать надо, а спасать свою семью, пока не поздно, – спасать…
От тяжелых мыслей Семен опустил голову, он не слыхал, как медсестра в людском гомоне, словно спохватившись, призывала на пороге заветного кабинета:
– Иногородние! Проходите на прием, иногородние!
Семен поднялся и решительно зашагал к выходу: «Что время терять, когда и так ясно, что хватит по-дурацки жить. Приеду домой, трактор и телку продам, кредиты Максимки-ны все перекрою. Аннушке тоже нужно помочь, пора им с мужем в свой дом от свекрови перебираться. Валентине рот дратвой зашью, коли не уймется с идеями больничными. А Ваську носом в пассатижи натыкаю, которые в грязи во дворе валяются, чтобы знал, как добро семейное беречь. И спать тогда спокойно начну… без сердечной боли…»
Семен не расслышал, как старый больничный стул, распрямляя сутулую корявую спину, одобрительно заскрипел ему вдогонку:
– Правильно решил ты, мужик, правильно… Везет тому, кто сам везет… Ангела-хранителя тебе в дальнюю дорогу…
Раз, два, три, четыре…
Второй курс Литературного института давался особенно тяжело. Но даже саму мысль, что не справляюсь, я упорно старалась не замечать. С повседневными катастрофками можно было как-то совладать, кроме затяжного глубокого безденежья. Еще меня беспокоило полное отсутствие учебников по латыни. И я совсем не представляла, как буду сдавать зачет грозной Гвоздевой по древним цивилизациям. Интернета тоже не было. В ту зиму у меня много чего не было, например, дров. Топила печку книгами, одеждой и мебелью. Голодала, замерзала, словом, запросто могла сгинуть, но сдаться – никогда. Мой младший сын уже год учился в дневной аспирантуре, а старший только что поступил в очную адъюнктуру, и я была для них тогда как боевое знамя. Поэтому на сессию поехала, имея в кармане круглую месячную наличность на московское пропитание – ровнехонько две сотни рублей.
Но ожидаемые осложнения начались куда раньше, – едва «пазик» отъехал от автовокзала. Кудлатому мужику не понравилась моя сумка в проходе, от злости он раздулся как сытый клещ. Терпеть не стала, грядущую стычку предварила сразу:
– Еще раз пнешь сумку, раскарябаю все личико. Вместо поезда будет кутузка. Выбирай…
Мужик перестал сражаться с сумкой, но продолжал бурчать до половины дороги – возмутило словечко «личико». Похоже, ему сегодня все не нравилось, как, впрочем, и мне тоже. Тревожила пересадка – через час надо было перепрыгнуть
