не смог бы заметить самый придирчивый из коллег, – обмерит толщину дек, высоту обечаек, изучит все тонкости конструкции, соотношение толщины «талии» с объемом «плеч» и «бедер», а потом бескомпромиссно воспроизведет их – а с ними и звук, которым пока у него не было времени насладиться. Да, миланская сделка была лучшей в его жизни – да что там, вообще в истории его ремесла! Прибыль от перепродажи инструментов Таризио пока не стоило и подсчитывать – точно больше тысячи процентов. Вийом, однако, думал не о деньгах – берег эту мысль на десерт. Ведь он был человек рассудительный и стойкий: Фабрицио так и не увидел слез радости на его глазах. А вот от коллег он их скрывать уже не станет!
Когда скрипки обрели новый дом в просторном жилище Вийома на улице Круа де Пти Шан, мастер некоторое время раздумывал, с которого из инструментов начать. Точно не с «Мессии» – это значило бы повести себя как нетерпеливый юноша. Наконец он остановился на необычном экземпляре – одной из двух инкрустированных скрипок в коллекции, отличавшейся от прочих почти плоскими деками. Страдивари и всегда-то делал более плоские скрипки, чем Николо Амати, чьего канона старались придерживаться все ломбардские мастера тех времен. Но тут кремонец явно экспериментировал – судя по ярлыку, скрипку он изготовил в 1709 году, а это вообще была для него пора самых смелых опытов: уже не ученический эпигонский, но и еще не «золотой» период. В 1709-м, насколько помнил Вийом, мастер сделал больше всего скрипок, чем в любой другой год своей долгой жизни, и при этом использовал самое большое число разных лекал – кажется, пять.
Вийом, досконально изучивший методы Страдивари – их можно было вывести из конструкции его скрипок, – был педантичным имитатором. Например, он сперва гнул по шаблону обечайки, а потом уже крепил к получившемуся остову деки – не так, как многие нынешние мастера, вырезавшие деки по шаблону, а бока скрипки подгонявшие к их форме. Он был убежден, что каждое действие Страдивари имело смысл; даже если отбросить рассуждения о божественном даре, к такому выводу можно было прийти простым логическим путем. Кремонец больше семидесяти лет делал струнные инструменты. Он работал над ними все время, целыми днями, не отвлекаясь почти ни на что. Откуда в таком случае было бы взяться лишним движениям и непродуманным решениям? И значит, плоские деки тоже были сделаны с какой-то целью.
Вийом натянул на инкрустированную скрипку струны, настроился и мягко провел по струнам смычком. И еще. Сыграл несколько фраз, чтобы понять, в чем изюминка инструмента. Звук его был нежным, немного звенящим, не слишком округлым. Если сравнивать с вином – как эльзасское белое. Очень интимная скрипка, думал Вийом, отложив смычок и тщательно осматривая инструмент на предмет скрытых трещин и прочих дефектов, которые могли погубить скрипку, когда он станет ее вскрывать. Ему очень хотелось попробовать сделать скрипку с таким голосом.
Первым делом Вийом отделил шейку; это была не слишком тонкая операция. Затем, вооружившись самым острым резаком, стал осторожно нащупывать слабое место между краем верхней
