style="font-size:15px;"> – А где Константинов?
– Поехал к жене. После твоего выступления все как-то быстро разошлись.
– Я не хотел испортить вам вечер.
– Перестань уже нести чушь и залезай в машину, а? Что я тебя уговариваю, как маленького?
Иванову становится совсем неловко. Он кладет футляр со скрипкой на заднее сиденье, сам забирается на переднее, и в голове у него то ли Джоан Баэз, то ли группа Fairport Convention начинает тихонько исполнять старинную балладу:
Красотка к Мэтти подошла, потупила свой взор
И говорит:
– Прошу ко мне пожаловать на двор.
– Опасно мне к тебе идти, – ей Мэтти отвечал, —
Ведь лорда Арлена с тобой епископ обвенчал.
– Возможно, так оно и есть, не спорю с этим я,
Но Арлен в Лондоне теперь, в гостях у короля.
От глаз людских тебя укрыть я в горнице хочу,
За смелость, милый Мэтти Гроувз, я лаской отплачу.
Что там дальше – известно: верный паж сдает любовников лорду Арлену, и вот его ветвистые рога и обнаженный меч нависают над кроватью...
Анечка везет Боба обратно в центр.
– Слушай, а почему не ты первая скрипка, а этот ваш Коля?
– Если коротко, он хочет быть первой скрипкой, а я нет.
– А если длинно? Мы ведь не спешим никуда?
– Обычно в квартетах первая скрипка – это как певец в рок-группе. Ну, фронтмен, лидер. Он принимает решения. Если нет директора, часто он же ведет дела.
– А ты не лидер?
– Нет. Я вторая скрипка.
– Я не очень разбираюсь в музыке, но ты потрясающе играешь. По-моему, Коля тебя испугался.
– Он первая скрипка, для него важно не терять лицо.
– Он все время лижет задницу Алексею.
– По-моему, ему все лижут.
Анечка смеется:
– Даже я? Хотя, конечно, что это я говорю. Даже ты?
– Куда мы едем?
– Ко мне.
– Завтра Константинов все будет знать.
– Может, я хочу, чтобы он знал.
– Я не хочу. Ребята не поймут.
– Если вы останетесь без спонсора?
– Да.
– Тебе сколько лет, Иванов?
– Двадцать шесть.
– И как ты представляешь себе следующие пятьдесят?
Боб в который раз за вечер пожимает плечами. Ему неинтересно отвечать на этот вопрос. Он живет сегодняшним днем, играет на скрипке и не ищет неприятностей на свою задницу. Девушка рядом с ним, придвинувшая кресло к самому рулю, чтобы доставать до педалей, – это шестнадцать тонн неприятностей. Но он не просит ее остановить машину.
– А ты как представляешь себе следующие пятьдесят? – спрашивает он ее.
– У меня столько нет, – отвечает она серьезно. – Такая, как я, живет до тридцати пяти, а потом это уже кто-то другой.
