обязательно должна сказаться в резком изменении наследственного состава популяции. Во всех руководствах евгеники фигурируют эти расчеты. Один из наиболее простых примеров – это две численно одинаковые группы, средняя детность которых 3 и 4 ребенка. Уже через одно поколение % потомков менее плодовитой группы спустится с 50 до 43; в третьем поколении он будет равен всего лишь 30 % всего населения, а через 10 поколений всего 7 % населения окажется потомками менее плодовитой расы, в то время как 93 % населения будут потомками более плодовитой, 4-детной группы. Меньше чем в 300 лет эта группа, казалось бы, только незначительно отстающая от соседней, практически таким образом вымирает. Отсюда громадное практическое значение охраны максимальной детности евгенически наиболее ценных элементов. Если бы евгенически наиболее ценные группы имели максимум потомства, мы могли бы совершенно спокойно смотреть на будущее нашей культуры. Как известно, на самом деле не только этого нет, но имеется как раз противоположная тенденция: все общественные слои, выдвигающиеся либо по линии накопления имущественных ценностей, либо по линии накопления духовной культуры, сейчас же резко снижают свою детность, и это рассматривается как автоматическая частичная или полная стерилизация лучших генотипов, что не может не привести к постепенному снижению общей суммы положительных генов и к постепенному замещению их худшими генными комбинациями.
Все это рассуждение протекает, однако, в обстановке общества имущественно неоднородного. При этом нередко делается допущение, что отбор имущественно выше стоящих слоев происходит именно на основе отбора наилучших генотипов. Социальный отбор признается, таким образом, очень многими евгенистами равнозначным отбору генотипическому. Уменьшение детности наиболее обеспеченных классов при высокой детности менее обеспеченных классов и рассматривается как постепенное выключение лучших генотипов и замена их худшими. («Социальный подъем, к сожалению, при условиях настоящего времени, заключает в себе опасность вымирания семьи» – п. 6 Положения Немецкого О-ва Расовой гигиены, 1922.) С этой точки зрения выгодно было бы для накопления хорошего наследственного фонда страны именно усиленное размножение имущественно наиболее сильных слоев населения. В этом смысле и строятся нередко различные детали евгенических программ в капиталистических государствах.
Можем ли мы, однако, с полным правом утверждать, что социальный и, в частности, имущественный отбор в результате своем является равнозначным отбору лучших генотипов? Очень трудно с полной определенностью ответить на этот вопрос, так как мы имеем здесь перед собой пример весьма сложного процесса. Действительно, мы можем усмотреть среди слагаемых этого процесса некоторые общественные тенденции, параллельные с накоплением лучших наследственных свойств, но некоторые другие компоненты этого процесса являются какогенетическими. Так,
