есть причина и начало, поэтому рассмотрим и его. Кажется невозможным, чтобы что-либо обозначаемое как общее было сущностью. Во – первых, сущность каждый вещи – это то, что принадлежит лишь ей и не присуще другому, а общее – это относящееся ко многому….. Во – вторых, сущностью называется то, что не сказывается о субстрате, а общее всегда сказывается о каком-нибудь субстрате… Очевидно, что ничто присущее как общее не есть сущность и что все, что одинаково сказывается о многом, означает не «вот это», а «также-то». Иначе получается много нелепостей в том числе «третий человек» (Мет., VII, 13, 1038b 5–1039 а). О «третьем человеке» как аргументе против теории идей читаем уже в «Пармениде» Платона (см. Парменид,132d 133). Ход мысли тут простой: сравнение отдельного человека с идеей человека позволяет обнаружить общее между ними, которое должно стать содержанием чего-то третьего («третьего человека») и т. д. до бесконечности.
15 Хотя термин «субстрат» для перевода upokeimenon является широко распространенным, однако против такого перевода есть и возражения. Сам Аристотель поясняет, что upokeimenon «лежит в основе двояким образом: или как существующее определенное нечто — подобно тому как живое существо есть носитель своих свойств, – или так, как материя есть носитель энтелехии» (Мет., VII, 13, 1038b 5). Там, где upokeimenon – материя для определенной формы, термин «субстрат», видимо, подходит; там же, где речь идет о носителе определенных свойств лучшим был бы перевод «субъект»; именно этот латинский эквивалент – subiectum для upokeimenon предложил в XV веке византийский философ Виссарион (Так, например, вряд ли удачно будет сказать, что «образованный Сократ» есть субстрат для образования: он есть субъект, предикатом которого является образованность. См. об этом примечания Э. Рольфа к его переводу «Метафизики»: Aristoteles’ Metaphysik, ubersetzt und erläutert von E. Rolf, Erste Hälfte, Leipzig 1920, s. 205 (Kom. 59). Наиболее точно смысл греческого upokeimenon и его латинского эквивалента – subiectum – передает русское слово «подлежащее».
16 «Единое и простое не одно и то же: единое означает меру, а простое – свойство самой вещи» (Мет., ХП, 7, 1072а 30). На различии этих понятий специально останавливается В. Росс. См. Ross W. D. Aristotle’s Metaphysik, London 1924, Bd. 2, p. 376.
17 Доброхотов А. Л. Категория бытия в классической западно – европейской философии. С. 98.
18 А. Н. Чанышев справедливо характеризует этот закон как «первоаксиому» Аристотеля. См. Чанышев А. Н. Аристотель. М., 1981. С. 31.
19 Об этом говорит и сам Аристотель. Различая два вида диалектических доводов – наведение (индукцию) и силлогизм, он поясняет: «Наведение… есть восхождение от единичного к общему. Например, если кормчий, хорошо знающий свое дело, – лучший кормчий…, то и вообще знающий свое дело в каждой области – лучший. Наведение – (способ) более убедительный и более очевидный и для чувственного восприятия более доступный… Силлогизм же – (способ) более неодолимый и более действенный против тех, кто склонен спорить» (Топика, I, 12, 105а 12–19).
20 Я имею в виду т. наз. «доказывающий силлогизм» (Вторая аналитика, I, 6, 7Аb 10–11), который Аристотель отличал от диалектического
