много! И очень прикольно, когда они вдвоём расщепляются!.. И он ещё – третий или четвёртый. Роману даже ссориться с женой не хотелось, а хотелось сказать громко и веско, по-мужски: «Нам всем надо успокоиться!»
Вот и сейчас она кричит ему: «Рома! Рома! Сколько раз я тебя просила!» А он молчал, потому что не знал, каким именем её назвать. К тому же, что тут говорить, он был виноват, вот факость! Жена, и правда, просила не приносить в дом больше никого: ни брошенных щеночков, ни замёрзших снегирей, ни замученных ёжиков. А он принёс. Принёс всего-навсего рыбку в банке. Нашёл в ангаре перед своим шкафчиком в раздевалке.
Роман был лётчиком региональных воздушных линий. Проще говоря, работал в частной малой авиации, выполнял полеты по десантированию спортсменов-парашютистов.
Его самолёт, который все лётчики нежно называют Чебурашкой, предназначен для регулярных и чартерных рейсов. Он имеет сокращённые взлётно-посадочные свойства в условиях эксплуатации на травяных, грунтовых и снежных неподготовленных площадках, а также в аэропортах с короткими полосами. Его аэродинамическая схема являет собой турбовинтовой двухмоторный высокоплан с хвостовым однокилевым оперением. Экипаж – два человека. Вот так вот!
Роман чувствовал, что опять волнуется. И что ему опять трудно подбирать слова, но всё же выпалил честно, прижимая руки к груди:
– Элечка, я не виноват! Она меня просила!
– Кто просила?
– Рыбка!.. Просила взять её домой! Всегда!
Жена смолкла и застыла с раскрытым ртом.
Роман воспользовался паузой и добавил, объясняя вкрадчиво:
– Она нам денег обещала дать.
– Каких денег? – выговорила жена бесцветным голосом.
– На мой Индекс.Кошелёк перевести, – честно сознался он.
– И номер карты спросила? – Она придирчиво сощурила глаза.
– Нет, пока не спросила. Но спросит, конечно… Потом, типа того, – успокоил её он, впрочем, не слишком уверенно.
Жена захватала воздух ртом. Выкрикнула скорее с болью:
– Рома, ты псих!.. Я всегда это чувствовала!
– Какой же я псих, Элечка, если я работаю лётчиком! Нас же проверяют, – стал уговаривать он её ласково.
– Тебя недопроверили! – не сдавалась она. – Принести в дом какую-то пиранью!
– Она не пиранья, Вира! – обиделся он за рыбку.
– А то ты знаешь, Рома! Ну, не пиранья, а барракуда! Вылитая! Ты только глянь на неё!
Роман опять покосился на банку с рыбкой. Рыбка, как рыбка. Серенькая, с ладонь величиной. Ни на пиранью, а уж тем более на длинную змеящуюся барракуду она не была похожа: он гуглил… А вот банка, действительно, странная. Необычная банка, большая… Литров на пять будет. Таких стеклянных банок он сроду не видел. Наверное, импортная.
Жена опять выкрикнула, даже с какой-то угрозой:
– Рома! Чует моё сердце, что эта твоя рыбка жрёт человечину!
Роман на
