спускайся сюда… Познакомьтесь, – привстал, когда высокая, очень стройная в своем платье, какая-то вся светло-золотистая девушка подошла, – это Роман, мой любимец, главная жемчужина труппы. Ты уже о нем наслышана, думаю?
– Да, – кивнула она, приподняла уголки губ, изображая улыбку. – Очень приятно.
– А это – Светлана Чижаева. Заканчивает училище культуры в Абакане… Ездил туда недавненько, увидел, и – вот… – Игорь с гордостью посмотрел на стоящую перед ним девушку. – Понял, кого ищу. Божьей милостью Мариенгофская Ольга.
– Что?.. Кто божьей милостью? – не понял я.
Игорь глянул на меня с удивлением, а потом спохватился:
– А, ты ведь не знаешь! Я за «Циников» взялся! Не читал? Мариенгофа?.. Потрясная вещь, сейчас особенно – в самую точку. Параллели по всем линиям!
Я заинтересовался:
– Пьеса?
– Нет, проза. Про времена военного коммунизма и начало нэпа. Одни в нищете, другие по ресторанам. И русская интеллигенция посреди этого… За две недели инсценировку сделал, на подъеме… Давно такого вдохновения не испытывал. Светланку увидел, – Игорь снова обвел взглядом девушку, – и засел… В центре – два юных существа. Ольга и Владимир. Они любят друг друга, стараются быть в стороне от ужасов времени… Ольгу вот сразу нашел, почти насильно привез. Теперь она пленница наша! Обещает не убегать, по крайней мере, до осени. Да, Светланка?
Встретившись с ним глазами, девушка неожиданно широко улыбнулась, до розовых десен над ровным рядом белых зубов; я засмотрелся, сдерживая внезапное желание встать, и обнять ее, и погладить языком эти зубы, и зная, что это невозможно – для нее теперь есть только один, кому она позволит себя целовать… Игорь тряхнул меня за плечо, переключая внимание.
– А с Владимиром просто беда… Всех наших перепробовал. Честно сказать – валенки. Сам даже, грешным делом, подумывал взяться. Только… – Он задумался, словно бы снова взвешивая все «за» и «против». – Нет, староват я для юной души… Как говорится, каждому возрасту – свои песни… Правда, Светланка?
Они опять встретились взглядами, но теперь Светлана не озарилась. Просто смотрела на Игоря. Молча… Такое выражение лица и такое точно молчание я видел уже не один раз. Так смотрели на него чуть ли не все девушки, побывавшие в нашей труппе, – смущенно-преданно. И молчали так же, как сейчас эта золотистая: зачем слова, вы знаете, и все вокруг пусть видят, знают, что я с вами, я со всем согласна, всегда согласна. И понимаю, что сейчас вы шутите, Игорь, немножко играете – вам нельзя без этого…
Они смотрели друг на друга, а я на них… Сейчас рубану, что ухожу от него, что больше не чувствую себя актером, а его считаю подлецом, гадом. Напомню, что у него есть сын, Мишутка, что из-за него медленно гибнет женщина. И не она одна. Потащу отсюда эту новенькую, объясню, что и она станет ему не нужна – только сделает дело и попадет в число лишних…
– Свет, принеси роль, пожалуйста. Вон ту, Сашину, – услышал я сквозь свой грохочущий
