научил его троекратному, «военно-морскому» рукопожатию.
За недолгое время их знакомства Костя успел искренне проникнуться к этому невысокому загорелому человеку с добрым открытым взглядом и синими подглазьями.
– Ты мне, парень, вот что – иголку для «патефона» моего в Москве пораздобудь? Люблю музыку послушать, – прокричал Володя.
– Влёгкую! Я сам музыку люблю, – в тон ему ответил Лазарев, заскакивая в автобус.
Впечатление, произведённое на Константина Севером, было очень сильным. Восторг вызывало всё: белые ночи, обилие судов в портовом городе, бесконечные морские просторы, в разное время суток меняющие цвет, низкие, искривлённые поморскими ветрами красавицы-сосны на побережье за сопками, рядом с бетонными «тумбами», на которых, как рассказывал Володя, в годы войны были установлены пушки; люди – немногословные, суровые, щедрые; а главное – удивительное чувство ни с чем не сравнимой свободы.
Костя понял, что будет приезжать на Север всю жизнь. Он чувствовал что-то родное в этом удивительном крае с неяркой могучей природой.
Видение на берегу
Прежде чем идти на вокзал, Костя решил прогуляться по городу: поезд на Москву отходил вечером. Недалеко от памятника оленеводу в совике и традиционной длинноухой шапке в центре Архангельска парень набрёл на Краеведческий музей и решил его посетить.
В первом же зале Лазарева потрясли экспозиции, посвящённые спецпереселенцам и северянам, погибшим в Афгане и совсем недавно в Чечне: витрины музея были сделаны в виде гробов, и у каждого – фотография паренька, такого же молодого, как он…
В другом зале располагалась выставка природы; были представлены уникальные снимки пещер, здесь же лежали и камни из этих пещер: различные виды известняков – селениты, гипсы́, ангидриды.
– Разве в Архангельской области есть пещеры? – удивился вслух Костя.
– Есть, есть… Наши Пинежские пещеры славятся, – откликнулась, услышав его, смотрительница.
– А как их можно увидеть? – поинтересовался он.
– Никак.
– Это почему? – удивился студент.
– У тебя просто денег не хватит заказать туда экскурсию, – отрезала она, окинув его взглядом.
В потёртых джинсах и растоптанных кроссовках Костя, действительно, имел непрезентабельный вид. И деньги у него, в самом деле, были на исходе. Однако слова музейщицы задели парня, и его неудержимо потянуло в эту неизвестную ему Пинегу. «Будь что будет», – решил Лазарев, но уехать, не побывав на Пинеге, зная теперь об этих пещерах, он не мог.
Он не захотел возвращаться к Володе, желая увезти в душе то чувство, с которым они расстались, и решил отправиться на Ягры, чтобы там, на берегу Белого моря, дождаться утра.
Добравшись на Ягры, Костя развёл костёр из найденных там же, на берегу, коряг и палок. Вечер был тихий, море – спокойное. Становилось
