не ходит, потому что там уже не на что списать. Что еще остается? В поликлинику идти – не вариант. Запишут в психи. Это будет серьезнее порванных колготок, такого счастья мы не хотим ему. И не говорите о врачебной тайне, я на этот бред не поведусь. Узнают в поликлинике – узнают учителя. Узнают учителя – узнают все. Схема слишком отработана, чтобы в нашем случае было иначе. С другой стороны, сидеть ровно и ничего не делать тоже не вариант.
– Насколько я понял, такие случаи со временем стали чаще?
Вероника кивнула.
– Чаще. По нарастающей. Но трагедия даже не в этом. Игорь сам уже не ребенок. Ему не семь лет, когда можно проснуться, помазать зеленкой ушиб и через пять минут забыть. Он уже вполне взрослый, чтобы понимать весь ужас ситуации. И бояться ее. Или себя.
Он снова кивнул. Он понимал и это тоже.
– Не замечали у него подрагивания конечностей? Во время его приступов, либо отдельно? Что-то, что могло бы намекнуть на патологию? К примеру, часто лунатизм идет рука об руку с эпилепсией.
– Это я так только говорю, что врач в поликлинике не вариант. На самом деле, всех врачей мы обошли по два круга. Платно, в обход участковых врачей. Причину не называли. Но сдавали все анализы. И делали МРТ головного мозга. Если бы у него была эпилепсия, мы бы выявили. Но нет, совершенно здоровый ребенок. Причина может быть только психологической.
Он не был в этом столь уверен, как эта дама. При отсутствии самой причины обращения к медикам, анализы могут и не выявить глубокой проблемы, потому как элементарно неизвестно, где искать. Но вообще, их политика кажется здравой. Сначала они отсеяли то, что могло лежать на поверхности – эпилепсию, черепно-мозговые травмы, энурез, шизофрению,– наиболее распространенные причины детского сомнамбулизма. Затем решили попробовать с платным психологом – все-таки, если говорить о врачебной тайне, то в этом здании она самого высокого уровня. В противном случае, к ним перестанут ходить, и веселью конец.
– Он не выказывает агрессии по отношению к вам в такие ночи?
Мужчина удивленно вскинул глаза. На лице женщины не дрогнул ни один мускул. Ее выдержка была столь поразительной, что граничила с ненормальностью.
– Он не успевает выказать вообще ничего,– сказала она.– Он не совершает долгих прогулок по крышам. Это состояние, как я понимаю, длится от силы несколько секунд, потом он падает. Исключение – тот давний случай со стихами. Но таких больше нет. И я иногда думаю, что это было что-то иное.
Он кивнул, показывая, что все понимает и принимает. Потом сказал:
– Из того, что я услышал, могу предложить стандартную процедуру. Встречи три раза в неделю здесь, в кабинете. Пусть приходит, и мы будем беседовать. Цены на ресепшене, также есть на сайте.
– А что значит – беседовать?– поинтересовался Сергей Мещеряков, отец, муж и автовладелец.– О чем? И какой смысл?
Он был готов к этому вопросу. Этот вопрос
