девочка?
– Дурака не валяй! Которая с тобой была, пышечка такая.
– А-а… Да в порядке она. Тоже где-то здесь.
Снова послышался свистящий смешок.
– Что ж, надеюсь, Вепрь остался доволен. Поздравления никогда до меня не доходят.
– Считай, получил.
– Замечательно.
Еще немного помолчали, глядя в ночь. Сзади проехал автомобиль, и от его наполовину прикрытых фар на землю легли их тени. Одна другой была по плечо. Потом вновь воцарились тьма и тишина.
– У меня к тебе маленькая просьба.
– Да? И какого же рода?
– У моего… гм… дружка неприятности.
– Политические?
– Да.
– Близкий дружок?
– Ближе некуда.
Во влажном воздухе сигарета в пальцах Фалько отсырела. Он поднес ее к губам, затянулся в последний раз и швырнул в реку. Пакито тем временем рассказывал: очень славный и хорошенький мальчик, работает наборщиком в типографии, в бурные времена, как водится, был сумасбродом и обзавелся членским билетом Всеобщего союза трудящихся, участвовал в двух, не больше, политических манифестациях, где всего лишь ораторствовал, ничего другого. Мятеж националистов был для него как гром среди ясного неба, и он предпочел стать не к стенке, а в ряды Фаланги. Успел даже повоевать немного на фронте, под Сомосьеррой, пострелять из окопа. Однако его кто-то узнал, вспомнил, а дальше все пошло как по писаному. И теперь его, несомненно, ждет прогулка в один конец в компании людей с карабинами.
– И где он сидит?
– В Бургосе, в городской тюрьме… Можно что-нибудь сделать?
– Попробуем.
– На моем уровне ничего не вышло. Я нужен, только когда надо нож кому-нибудь сунуть. И потом, дело это такое… сам понимаешь… интимное.
– Да уж понимаю.
– Мальчишка уж больно славный…
– Верю тебе на слово.
– Меня никто слушать не хочет, говорю же. Эти, мол, ваши гомосячьи дела нас не касаются… Наша новая Испания стала до тошноты правильная и мужественная. Но ты – дело другое, не чета мне, другого, как говорится, поля ягода. Звезда отечественного шпионажа, правый глаз адмирала. Тебе довольно улыбнуться, чтоб любое дерьмо фиалками запахло.
Фалько на миг задумался. Снова щелкнул зажигалкой, поднеся пламя к циферблату.
– Попробую. Постараюсь.
– Спасибо тебе, прелесть моя! Мне приказано вернуться в Саламанку. Вот тут я записал имя и все детали.
Паук протянул вдвое сложенный листок, и Фалько спрятал его в карман. Потом они развернулись и пошли назад, на площадь.
– Прости, дела у меня, – сказал Фалько.
Оставив Пакито в темноте и не простившись, он направился к угрюмому зданию отеля.
Ждать пришлось недолго. Он еще раньше изучил здание и без труда нашел застекленную будку возле служебного входа в отель «Мария-Кристина», а в ней – вахтера.
Вахтер, отставной штурмгвардеец, обрадовался
