серьезности обстановки. Его настоящее имя было Данель, но так его звал, пожалуй, только капитан. Остальные звали его Бывалым. Он был самым давним и верным другом капитана Анаконды и самым старшим на корабле, поэтому мог позволить себе некоторую фамильярность в своем обращении как к самому атаману, так и к другим пиратам. Однако никто не обратил внимания на его вызывающе-небрежный тон, поскольку все знали, что атаман ему полностью доверяет, и что позволительно для Бывалого, ни в коем случае непозволительно другим.
– Терпение, Данель, дружище, – ответил Кратис, – сейчас все объясню.
Атаман подождал, пока Армиль усядется поудобней в углу камбуза и приложит ребенка к груди, чтобы малыш перестал плакать.
Наконец воцарилась тишина.
Теперь в открытое окно камбуза был слышен лишь плеск волн о борта судна и редкие крики чаек.
Тяжело вздохнув, атаман начал говорить:
– Что ж, в этот раз наш поход удался, и я очень доволен, что мы никого не потеряли…
При этих словах он обвел глазами всех присутствующих и…, натолкнулся на красноречивый взгляд супруги.
– Хм…, н-да, …то есть, почти никого, если не считать нашего сына.
Он кашлянул, и все слушающие отметили для себя, что ему, видимо, потребовалось некоторое время, чтобы справиться с нахлынувшими на него чувствами и противным комком в горле.
– И именно поэтому поводу я и собрал всех вас.
Кратис снова сделал паузу, как бы собираясь с силами. Он задумчиво посмотрел в окно и перевел взгляд на жену. Ей явно было трудно держать ребенка, поскольку одна ее рука была прострелена и перевязана, но было видно, что она терпит и старается не обращать внимания на боль. Видимо, это придало ему сил, потому он уже намного спокойнее сказал:
– В общем, я никому не объяснял, и…, мы, конечно, рисковали, но… меня никто и ни о чем не спросил, и поэтому я думаю, вы и сами догадались, что наше нападение на царя было местью…, – Кратис многозначительно на всех посмотрел, но, встретив во всех обращенных на него глазах одобрение и понимание, продолжил: – местью моей, и моей жены за потерю нашего сына.
Кто-то кивнул, кто-то просто продолжал с интересом слушать, но после этих слов напряжение в воздухе над столом стало как-то меньше, и атаман, чуть помедлив, пояснил:
– Короче, к сути вопроса, почему я вас всех собрал. …Мы не знали, что у царя тоже родился сын. Похищение этого младенца было незапланированным, но…, поскольку оно произошло, мы думаем, что это…, своего рода промысел богов и…, в общем, мы усыновляем этого мальца, и теперь это наш сын. Но… самое главное, – Кратис сделал многозначительную паузу, – мы не хотим ни при каком раскладе, чтобы кто-то на острове знал, что этот ребенок был похищен. Кто бы что ни спрашивал, забудьте все, что произошло в этом походе, начиная с момента, когда эта проклятая стрела ранила Армиль. Вам понятно?
Если атаман говорил таким тоном, это означало, что нарушение его воли может стоить тебе жизни, поэтому собравшиеся на камбузе испугано притихли.
Чувствуя
