но это чувствуется. И я… мне было-бы хуже одному…
Она всё пыталась заглянуть в его глаза, а он упрямо отводил взгляд, ему не хотелось снова увидеть эти разноцветные, загадочные глаза. Он понимал, что она всё-равно обратит на это внимание, и может принять за признак нечестности, желание что-то скрыть. Он быстро дожевал плюшку, улыбнулся:
– Пойдём дальше?
– С удовольствием.
– Что-ж, налево пойдём, к Исаакию придём. Прямо пойдём, на Невский попадём. Что выберешь?
– На Невском я была много раз, но там постоянно что-то новое. Посмотрим?
– На пути Апраксин двор, потом Гостиный. Бывает интересно.
– Женя, мы могли-бы познакомиться поближе.
Он молчал, держа её за руку, косился на витрины, мимо которых они проходили, сторонился встречных прохожих.
– Ты слышал, что я сказала?
– Тут не возразишь, слышал.
– Может быть у тебя был неудачный опыт, и ты тормозишь?
– И поэтому тоже. Мы не знаем друг друга.
– Я не предлагаю тебе под венец, познакомиться поближе означает только то, что слышишь.
– Мы, люди взрослые. Ты подразумеваешь секс?
– Для начала.
– Об этом и речь, это главное.
– Для начального знакомства это не главное. Похоже, что я напрашиваюсь…
– Это не так?
– Нет. Ты мне интересен. Интересен во всём.
– Что мне теперь делать?
– Объясни?
– Я растерян, ты выбила меня из привычного состояния. Я не умею быть интересным человеком.
– Понимаю, наверное, я ускорила ход событий. Но тебе ведь не надо хотеть, не надо притворяться, будь собой.
– Это самое страшное. Если-бы мы знали, что это такое, «быть собой». Кто вообще знает себя, а ведь сначала надо узнать себя, но человеку это не по силам, мы только маски.
– Хорошо, надень маску гида и джентльмена, меня это вполне удовлетворит.
Он почувствовал некоторое облегчение.
***
Они проходили по магазинам Апраксина двора, любовались арками галереи и лепниной потолков, Евгению было хорошо, забылся бред и нелепости двух прошедших дней, отчаяние и беспомощность, страшные ночи. В конце концов, ничего непоправимого не произошло, или оно не имело к нему отношения. Он о чём-то говорил, высказывал суждения и мнения, цитировал и выдавал экспромты, он видел улыбку и понимание Виктории, что может быть ближе и необходимее этого? Иногда он, когда она отводила взгляд на очередной барельеф, обнимал взглядом её фигурку, невольно воображение давало повод для желаний, и он отворачивался, чтобы не выдать себя. Перейдя Садовую, они вошли под высокие, как небо, потолки Гостиного двора, бродили по зеркальным лабиринтам, рассматривали бронзу и медь гигантских люстр и канделябров, вышли на Невский, но заходить
