племени. Тот, кто видел дикаря на его родине, без особо большого стыда готов будет признать, что в его жилах течет кровь какого-нибудь более скромного существа. Что касается меня, то я бы скорее желал быть потомком храброй маленькой обезьянки, которая не побоялась броситься на страшного врага, чтобы спасти жизнь своего сторожа, или старого павиана, который, спустившись с горы, с триумфом отнял своего молодого товарища у стаи удивленных собак, чем потомком дикаря, который наслаждается мучениями своих неприятелей, приносит кровавые жертвы, убивает без всяких угрызений совести своих детей, обращается со своими женами, как с рабынями, не знает никакого стыда и предается грубейшим суевериям. Человеку можно простить, если он чувствует некоторую гордость при мысли, что он поднялся, хотя и не собственными усилиями, на высшую ступень органической лестницы; и сам факт, что он на нее поднялся, а не был поставлен здесь с самого начала, может внушать ему надежду на еще более высокую участь в отдаленном будущем. Но мы не занимаемся здесь надеждами или опасениями, а ищем только истину, насколько наш ум позволяет ее обнаружить, и я старался по мере моих сил привести доказательства в ее пользу. Мы должны, однако, признать, что человек со всеми его благоприятными качествами, сочувствием, которое он распространяет и на самых отверженных, доброжелательством, которое он простирает не только на других людей, но и на последних из живых существ, с его божественным умом, который постиг движение и устройство Солнечной системы, человек – со всеми его высокими способностями – тем не менее носит в своем физическом строении неизгладимую печать своего низкого происхождения»[28].
О «высокой нравственности» туземцев
В наше время появилось еще одно модное поветрие – считать туземцев «хорошими», а колонизаторов «плохими». Якобы туземцы были очень «правильными» людьми и жили в гармонии с природой, у них были гуманные и нравственные обычаи, а вот колонизаторы были жестокие и грубые, они разрушали природу и обижали хороших туземцев.
Но в том-то и дело, что совершенно невозможно найти первобытное племя или примитивный крестьянский народец, который соответствовал бы этому высосанному из пальца идеалу.
Гуманность? Но первобытный человек попросту не считает остальных людей – людьми. Ну, и обращается с ними соответственно. Не убивать покоренных врагов, брать с них дань, заставлять работать на себя – это уже следующий, более счастливый виток развития человеческого сознания[29].
Уровень злобности и жестокости, который проявляют дикари, всегда выше любого, самого сверхвысокого уровня зверства цивилизованных народов. То, что кажется чрезмерным, патологичным для любого русского, немца или француза, совершенно естественно для индейца племени колошей или для чукчи.
По крайней мере, европейцы не считали нормой убийство детей и не поедали убитых врагов. У дикарей же есть классическая история, вошедшая во все эпосы мира: громят враги поселок, убивают
Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора, 2-е изд. М.: Наука, 2001.
Назаретян А. П. Кризисы культуры в контексте глобальной эволюции. М.: ПЕР СЭ, 2002.
