на дату первого издания. 1985. Потом вернулся к другим книгам на этажерке. Три из них принадлежали перу того же Ланга. Что же получается? Два трупа, одетые первопричастницами, а теперь еще и это… Что же этим хотели сказать?
С сильно бьющимся сердцем он переворачивал страницы, и у него возникало ощущение, что он ступил на неизвестную территорию: ГЛАВА 1…
Сердце налилось тяжестью, как камень. Вот-вот он поймет что-то очень важное. Перед ним уже замаячила гипотеза, но она была слишком абсурдна, слишком экстравагантна, чтобы предложить ее Ко: а не эта ли старая книжка вдохновила убийцу? В следующее мгновение гипотеза показалась ему смешной. Просто избитый сценарный прием, который кочует из фильма в фильм. Мартен уже представил себе реакцию шефа. И все же, и все же… может, тут не простое совпадение?
С книгой в руке он подошел к окну. В соседнем саду лысый великан закончил подстригать лавр. Теперь он курил сигарету, сидя в тенечке под смоковницей, и лицо его хранило все то же мрачное выражение. Сервас вспомнил, как ему говорила мать: никогда не надо отдыхать под смоковницей.
И вдруг его пронзила еще одна мысль. Когда он обыскивал комнату, что-то буквально на полсекунды привлекло его внимание, а потом вылетело из головы. Что же это было, черт возьми? Сервас обернулся и пробежал глазами по комнате. Одна деталь, но что за деталь? Глаза остановились на фотоальбоме.
Да. Это как-то связано с альбомом… И он медленно подошел к нему.
Нижняя половина обложки показалась ему более массивной и пухлой, чем та, которую он только что открывал. Вот она, деталь. Мартен осторожно перелистал страницы с аккуратно приклеенными прозрачными кармашками для фотографий и снова прощупал нижнюю обложку… Там несомненно что-то было… Ему легко удалось отделить декоративную часть обложки из голубой ткани от картонной основы и осторожно раздвинуть их. Оттуда выглянули конверты. Их было около десятка.
Письма…
Сервас бережно вынул их и вернулся к окну, держа конверты в руке. Старые, они пожелтели, чернила выцвели, адрес едва можно было различить, но именно в этом доме они сейчас находились. Все конверты были надписаны одним почерком.
Мартен перевернул их другой стороной. Имя отправителя отсутствовало.
Он попытался разглядеть почтовый штемпель, но тот совершенно стерся, можно было различить только дату: 1988. Сколько же лет было тогда Алисе и Амбре? Если подсчитать, то лет пятнадцать-шестнадцать. Он раскрыл надорванный конверт и вынул затвердевшие от времени листки. Когда развернул их, бумага затрещала у него под пальцами. Письма, видимо, столько раз открывали и перечитывали, что на сгибах бумага порвалась.
Мои дорогие невесты!
(Сервас на миг задержался на этом обращении, пытаясь понять, что может означать последнее слово.)
Вчера я был в ресторане в окружении множества людей: и друзей, и не совсем друзей, и вовсе не друзей. Мы спорили, смеялись, болтали. И все,
