style="font-size:15px;"> – А вы смогли бы узнать этот голос?
Он с сомнением покачал головой.
– Вряд ли… Да нет, я же вам уже сказал, он говорил очень тихо.
– Благодарю вас, господин Остерман.
– Это еще не всё…
Голос его задрожал от гнева и укоризны, глаза засверкали.
Ковальский резко вскочил, словно ему дали под зад.
– Вот как?
– Он позвонил прошлой ночью…
На этот раз все застыли на месте.
– И что сказал?
Сервас увидел, как мгновенно осунулось лицо Ришара Остермана.
– Сказал, что они мертвы. И еще… что они получили то, что заслужили.
Глава 8, где речь идет о девственности и футболе
«Мертвые не разговаривают. Мертвые не думают. Мертвые не оплакивают живых. Мертвые мертвы, тут все просто. Но настоящая могила – это забвение», – думал Мартен.
Он разглядывал родителей Алисы и Амбры. Он не знал, что они испытывали. Да и откуда ему знать? Может, они все еще питали крошечную безумную надежду, что все это какая-то ошибка и там лежат не их девочки? Может, им хотелось скорее со всем этим покончить и вернуться домой, чтобы там выплакаться вдали от посторонних глаз? Становилось ли им страшно от мысли, что последний образ девочек, который останется у них в памяти, будет связан с тем, что они увидят через мгновение? Сервас перебирал в памяти все, что они рассказали о ночных телефонных звонках, и в особенности о последнем, самом мрачном, когда в ночь двойного убийства кто-то сообщил им, что девочки мертвы. Во «Франс Телеком» сразу направили запрос об идентификации звонившего. К этому подключились сети университетского кампуса. Безрезультатно. Снова звонили в жандармерию, но там сочли ночные звонки чьей-то скверной шуткой…
Родители девочек сидели рядышком напротив кабинета судебного медика, но друг к другу не прикасались. И Сервас спросил себя, выстоит ли эта семейная пара под ударом двойного траура.
Класа, похоже, такие соображения не волновали. Он видел слишком много трупов, слишком много насилия и слишком много горя, и истинного, и притворного. Медик сидел за столом, на котором ни один предмет не напоминал о смерти, как, к примеру, в больницах на рабочих столах крупных специалистов, где зачастую можно обнаружить резиновые муляжи мозгов, легких или сердец. Наоборот, в залитой солнцем оранжерее с пыльными цветными витражами, переоборудованной в кабинет, жизнь присутствовала повсюду. Над мебелью с металлических балок свешивались настоящие джунгли экзотических растений в горшках, которые заполняли все пространство, распространяя запах кормилицы-земли и гумуса. Горшки стояли и на дубовом столе рядом с массивным телефоном «Ролодекс». Сервас прочел несколько надписей на этикетках: Dracula chimaera (орхидея), Chamaecrista fasciculata (сорт папоротника), Dionaea muscipula (росянка). И все же ему показалось, что здесь, под застекленным оранжерейным потолком, чувствовался еле уловимый запах тления. Жизненный цикл природы непобедим: за смертью следует возрождение.
– Ну что ж, пойдемте, – сказал Клас, вставая
