Мысли Паскаля. В. Г. Белинский

      «Отчего следуют большинству мнений? Оттого ли, что в нем больше справедливости? нет! – здесь увлекает только сила. Почему следуют у нас старинным законам и мнениям? не потому ли, что в них больше здравого смысла? совсем не то! – Кроме их, нет других, а поэтому и не с кем разногласить.

      Власть, основанная на мнении и воображении, держится некоторое время: это власть кроткая и добровольная; но власть силы всегда берет верх. Поэтому мнение есть владыка мира, а сила тиран его.

      Как хорошо придумано отличать людей больше по наружности, чем по внутренним качествам! Кому из нас двоих идти вперед? кто кому уступит дорогу? непроворный? Но и я сам так же, как он, проворен. И так, пожалуй, дело дойдет до драки. У него четыре лакея; у меня один: это, очевидно, стоит только перечесть. Так должен я уступить дорогу; и очень глупо было бы спорить. Вот мы и поладили таким образом – и это одно из величайших благ!

      Могущество сильных весьма много основывается на слабости и непросвещении толпы. . . . . . . . . . . .

      Наши сановники очень хорошо постигли эту тайну. Их красные мантии, их собольи шубы, чертоги, где дают расправу, лилии, все это наружное величие было необходимо; и если б врачи не носили полукафтаний и туфель, а законники четыреугольных шапок и широких мантий, никогда не обманывали бы они свет<а>, который ни может противиться признакам столь достоверным. Одни военные не старались так выставлять себя; их доля действительно самая существенная…………..

      Если б судьи имели в виду истинное правосудие, врачи – истинное искусство исцелять недуги, то не для чего бы иметь им и большие шапки. Величие самых наук довольно вселяло бы к себе уважения и без них. Но, обладая только мечтательными знаниями, им необходимо прибегать (галлицизм!) к этим пустым прикрасам, поражающим воображение, с которым имеют они дело, и действительно, через них-то они и снискивают уважение.

      Мы не можем видеть стряпчего, в его полукафтанье и с огромной шапкой на голове, без выгодного мнения о его способностях.

      Швейцарцы оскорбляются, когда их принимают за знатных, и доказывают свое родовое мещанство, чтоб их сочли достойными занимать важные должности.

      Для управления кораблем не избирают того из путешественников, который происхождения знатнейшего. (Стр. 179–182).

      Нарядная одежда не безделица; это выставка, что много людей на вас работают; прическа показывает, что у вас есть камердинер, парикмахер и пр.; белье, что у вас есть швеи, прачки и пр.

      А это уже не просто выставка и не просто наряд – иметь множество рук к своим услугам (?).

      Удивительно: не хотят, чтобы я уважал человека за то, что одет в парчу и за ним идут семь или восемь лакеев! Да он велит прибить меня, если не отдам ему почтения. Эта одежда – сила; совсем иное отношение богато убранного коня к другой лошади.

      Монтань очень забавен, когда, не видя в этом разницы, удивляется, что другие ее находят, и спрашивает, какая причина. (Стр. 185–186).

      Великое преимущество знатность! она с восемнадцати или двадцати лет доставляет человеку известность и уважение, которых другой едва добьется в пятьдесят лет; тут тридцать лет выигрывается без всякого труда. (Стр. 187).

      У нас есть все хорошие правила: им нет только приложения. Например, никто не сомневается, что жизнью должно жертвовать для защиты общей пользы; но теперь редко кто приносит эту жертву религии. Неравенство необходимо между людьми; но, допустив его, вы открыли путь к злоупотреблению. Нужно дать немного воли уму, и вот случай к величайшей его необузданности. Всему свой предел. Вещи сами по себе не имеют границ: законы хотят положить их, а разум противится.

      Разум повелевает нами сильнее всякой власти. Не покоряясь власти, делаемся несчастными, а не повинуясь разуму, делаемся глупцами. (Стр. 291–292).

      Смеяться над философиею значит философствовать. (Стр. 254).