"note">{1}
Сорок пять печатных листов мелким шрифтом – есть чего почитать! В этом отношении никто не может так хорошо оценить достоинства этого романа, как я. Нечего сказать – свершил геркулесовский подвиг! Уф! дайте перевести дух!..
De mortuis aut bene, aut nihil[1] – говорит латинская пословица; почтеннейший Горянов покойник, а Н. П. Малов только издатель его записок: один прав тем, что скончался; другой тем, что он только исполнитель воли покойного, душеприказчик, и нисколько не виноват в проказах своего друга. Как же тут быть? Где взять виноватого, кого судить? Но вот счастливая мысль! Я нашел средство успокоить мою совесть: ведь о покойниках грех судить только в таком случае, когда они умирают вполне, совсем, без всяких претензий на внимание живых, без всяких притязаний беспокоить живых своею личностию; а г. Горянов, отдавши тело свое земле, а дух небу, не сошел с житейского поприща, не оставил этого треволненного моря: он завещал нам, живущим и здравствующим, свои мысли, чувства, страдания, мечты, историю своей многотрудной и многострадальной жизни, историю большого числа лиц, с которыми судьба поставила его в тесные соотношения, короче, он завещал нам четыре огромные книги, от которых невмочь голове и сердцу, напечатанные мелким шрифтом, от которого невмочь глазам. Итак, мир праху страдальца, благословение его памяти! Но его книга – другое дело! Он сам вызвался на суд, прежде наказавши нас тяжкою казнию и без всякого суда. Теперь наша очередь, и мы не откажемся от наших прав. Г-н издатель – другое дело! К нему нельзя придраться ни с которой стороны, разве только со стороны неумения ставить правильно знаки препинания. Против этого ему решительно нечего сказать: мы были при смерти покойника, мы слышали его последнюю волю, и мы знаем, что он не заказывал своему другу следовать в точности своей орфографии. Может быть, почтенный Н. П. Малов, по личной дружбе и уважению к покойному, не хотел ни на йоту отступить от текста завещанных ему тетрадей. В самом деле, это очень может статься: а воля умирающего священна, уважение к его памяти тоже!..
Бог судья г. Горянову! Взял он на свою душу (во всех других отношениях совершенно праведную) тяжкий грех, а мы, не виноватые ни душой, ни телом, должны отдуваться за него. Расчет не совсем добросовестный! Но дело сделано, поправить его нельзя; можно только избавить от добровольной пытки многих доверчивых читателей, и мы постараемся это сделать.
Что такое «Записки покойного Горянова»? Это роман; записки – только форма. К какому роду романов относится он по своему характеру и содержанию? Трудно отвечать удовлетворительно на этот вопрос, трудно найти тип этого романа. Он принадлежит к какому-то смешанному роду: в нем найдете вы манеру и девицы Марьи Извековой, и г-жи Жанлис, и мисс Эджеворт, и Поль де Кока, и даже частию Александра Анфимовича Орлова. Сколько посторонних влияний, сколько чуждых вдохновений! Но у покойного Горянова много и своего собственного, от чего читателю ничуть не легче. Нынче все жалуются на несправедливость критики, никто не хочет верить ее добросовестности, требуют доказательств и выписок, чтоб дело было яснее дня, чтобы читатель имел данные для суждения о разбираемой книге и поверке самого разбора. Требование очень справедливое, хотя и редко возможное для исполнения. Итак, мне должно изложить вкратце содержание романа и ход его действия от начала до конца, отдать отчет в характерах действующих лиц: я бы и сделал это, если б была какая-нибудь возможность! Но я утомил бы вас, утомил бы себя, и всё без пользы, без нужды. Нет – от такого подвига отказался бы и сам Геркулес! – Роман длинный, длинный, и поучительный, и чинный;{2} происшествий бездна, действующих лиц тьма тьмущая; притом же, на этот раз, и самая память мне как-то изменила: не больше двух часов, как я дочитался до отрадного слова «конец», а уже забыл множество подробностей и должен пересматривать, перелистывать все бесконечные четыре части, должен беспрестанно наводить справки, делать выписки; легкий ли это труд – сами посудите! Но делать нечего; взялся, так прочь отговорки! Постараюсь схватить главные черты, характеризующие этот роман, указать на самые яркие и цветистые; у кого много лишнего времени и охоты, кто не трусит умереть вдруг тысячу раз, тот может прочесть самый роман. Итак, приступаю к делу, со страхом и трепетом, иду на новую пытку с самоотвержением и преданностию воле судьбы неумолимой. Августа 14, в пять часов утра, в день своего ангела проснулся Горянов и, не вставая с постели, сказал довольно длинное и витиеватое воззвание к богу, собственного сочинения. За сим следует описание физических примет оратора, потом описание бедствий, претерпенных им в жизни. Горянов принадлежал к числу чудаков и оригиналов: утомленный жизнию, он купил себе семь десятин песчаной земли, удобрил ее, развел сад, построил постоялый дом, одну половину которого занимал сам, а в другую пускал проезжих и им же сбывал произведения своего сада. Надобно заметить, что он имел чин действительного статского советника и орденскую звезду. Тут следует самое подробное описание усадьбы, дома и сада Горянова; словоохотный г. Малов описывает всё это с такою отчетливостию, с какою Вальтер Скотт описывал замки рыцарей. Эту страсть к скучным, утомительным описаниям на нескольких страницах почтенный издатель занял
О мертвых либо ничего, либо только хорошее
Неточная цитата из «Графа Нулина». У Пушкина:
