нас по трезвому образу жизни?
Вадим жил грядущей деловой встречей, и его мысли текли в предсказуемом направлении, поэтому он не сразу сориентировался и отрапортовал:
– На работе – ни капли, вы же знаете!
– Дурак ты, Вадик, и уши у тебя холодные, – это была любимая присказка Данилыча. – С плакатом что?
– Как – что?! – Вадим вытянулся во фрунт и уставился на потолок. – Дорабатываю. Последние штрихи. В понедельник сдам.
Дался ему этот плакат! Уже четвертый раз Вадим переделывал «трезвый образ жизни»: то шрифт не тот, то слова не те, то ошибку старикан выискал – тире ему не понравилось. А Вадик спрашивал у интернет-знакомой в «Одноклассниках», учительницы русского: подкатил к ней типа с вопросом, она аппетитная, по фоткам видно…
– Покажи-ка, что вы там навертели.
«Навертели». Этот пережиток коммунизма ничего не понимал в современном дизайне. Зато он умел придираться! Он был въедлив до рези в глазах, навязчив, как секреция клопа-вонючки, обидчив, как климатеричка! И считал себя гением, без преувеличения, отцом социальной рекламы. Стены кабинета он украсил всякими «Родина-мать зовет» и воссел, дабы стращать и поучать.
– Не успеем до конца дня, Богдан Данилыч, – решился Вадим.
И посмотрел на Кощея. Парткомовская лысина плавно качнулась. Очки блеснули. Вадик съежился.
– Если бы вы не бездельничали весь день, успели бы. Не только поправить, но и сделать заново.
Перешел на «вы», значит, будет разнос. В благостном настроении Богданыч сотрудникам «тыкал», ему возраст позволял даже главбухше «тыкать». Ископаемое. Бесполезное.
– Пришлите мне немедленно по корпоративному и-мейлу и возвращайтесь сюда.
«И-мейлу»! Вадик кивнул и вышел прочь. «И-мейлу»! Блин, ну за какие грехи, кем, скажите на милость, в их конторе «поставлен» этот тираннозавр?! Чей он прадед?!
Отыскал в документах плакат: зареванная девочка с фингалом, разбитый стакан и подпись «Папа – не пей!». Подумал, не исправить ли, но махнул рукой: все равно Кощей сидит с часами, по секундам следит, заметит сразу. Зато, вполне возможно, в понедельник Вадим положит перед ним два документа: заявление об увольнении и больничный лист. И в следующий раз в контору придет за трудовой. Но для этого нужно уйти без пятнадцати пять, в ровно – край. Лучше не тянуть, вытерпеть разнос, лишиться премии, но сбежать вовремя.
Файл ушел, и Вадик отправился к деду вслед за ним. Лысина Данилыча горела. Сверкала рубином. Вадик нерешительно притормозил на пороге: или прямо сейчас сбежать? А если не выгорит? Вдруг не получится и придется возвращаться в понедельник? Дед, похоже, близок к инфаркту, бедный старикан. Доведут его молодые талантливые сотрудники.
– Вадим. Присаживайтесь. Скажите, юноша, вас в институте русскому языку учили? Вас вообще чему-нибудь учили? Что это?
– Это плакат, Богдан Данилович.
– Вы его видели? Вы же обещали исправить, Вадим!
– Я исправил, но у меня не сохранилось.
– Премия у вас не сохранилась! Тридцать процентов премии, запомните, Вадим! Итого, с учетом прошлых ошибок, в этом месяце получите голый оклад! И расчет, да-да, я позабочусь об этом!
– Но Богдан Данилович…
– И при чем здесь стакан? Отец-алкоголик СТАКАНОМ поставил дочери синяк? И синяк! У нас – кампания за трезвый образ жизни или против домашнего насилия, напомните мне, пожалуйста.
Дед бушевал сдержанно, кричать ему здоровье не позволяло. Вадим прикидывал, чем закончится на этот раз: валокардином, «Скорой» или просто выговором? Кажется, выговором. Кощеи, они бессмертные.
– Вадим, я устал повторять: вы работаете за деньги. Будьте добры выполнять свои обязанности или я вас уволю! Я не понимаю, как вы умудрились закончить институт! Впрочем, современные институты… – дед махнул рукой. – Идите. Идите вон. Я не знаю, какие меры принять. Буду думать до понедельника.
Повезло, вот просто повезло!
– Ваш проект я пока передам Светлане. Она сделает в срок, а вы снова «не сохранитесь» или «не успеете»… Ступайте. Свободны.
Вадим поднялся, и ему внезапно захотелось сказать деду что-то доброе. Ведь прав Данилыч, прав: Вадим прошлый проект завалил и над этим не работал, так, видимость создавал.
– Хороших выходных, Богдан Данилович! Отдохните хорошенько. И простите меня, я постараюсь больше вас не подводить.
Кощей зыркнул из-под очков, облизнул губы – ну, точно ящер перед атакой – и что-то пробубнил себе под нос.
Вадим просочился в коридор и отправился в комнату отдыха, выпить кофейку. Из-за приоткрытой двери тянулся запах эспрессо – пахло
