несчастья. Если судьбой предназначено быть богатым и знатным, то, несмотря на бедность и низкое положение, придется испытать счастье и благополучие. Поэтому, если судьба определяет знатность, она достигается, даже несмотря на низкое происхождение, а если судьба предопределяет бедность, то богатству создается реальная опасность.
Вступление (из эпилога)
Можете представить, как я себя почувствовал при виде дула пистолета, направленного мне в грудь. Говорят, что в такие моменты перед мысленным взором человека проносится вся его жизнь. Это, конечно, неправда. Ничего не проносится, ничего не вспоминаешь, тем более про детство, про маму, папу и свои школьные годы. Их обычно вспоминаешь в гораздо более приятной и спокойной обстановке. Но когда на тебя наставляют оружие, в этот момент не до приятных воспоминаний. Только видишь это отверстие в пистолете – и понимаешь, что в любую секунду оттуда может вылететь небольшая пуля, которая оборвет твою жизнь, и больше не будет никаких воспоминаний вообще. И ничего больше не будет. Страх, полное отсутствие воли, некоторая заторможенность, и ты, как завороженный, смотришь на этот пистолет.
Собственно, я должен был понимать, что все так и закончится в моей жизни, ведь я всегда считался неудачником. И в детстве, и в юности, и потом, когда стал постарше. Ничего особенно хорошего я вспомнить не могу. А вот теперь, видимо, кто-то там, наверху, решил, что нужно поставить точку. И через несколько секунд все мои переживания и волнения уже не будут никому известны. Может, поэтому я и решил опубликовать свое повествование, чтобы рассказать о том, что именно со мной произошло. А может, просто захотелось вот таким нелепым образом оставить по себе хоть какую-то память. Пусть меня помнят неудачником, но хотя бы помнят.
Впрочем, еще неизвестно, кто и как будет меня поминать. Обидно. Ужасно обидно, что все так закончится. Пистолет точно на уровне моей груди. Если пуля попадет в сердце – а ей просто больше некуда лететь, – я умру почти мгновенно. Если попадет в легкое или разорвет печень – умру в страшных мучениях через несколько минут. Что бы вы выбрали на моем месте? Помните, как сказал Сухов в «Белом солнце пустыни»: «Лучше, конечно, помучиться»? Но я всегда боялся боли; как себя помню, так всегда и боялся. Я вообще много чего боялся в своей жизни. Не лез в обычные мальчишеские драки, сторонился своих сверстниц, не проявлял особого рвения на работе. Может, все, что произошло со мной, – это некая закономерность, которая должна была произойти именно со мной? Не знаю. Не хочу даже думать об этом. В любом случае понятно, что жить мне осталось не так много. К тому же никто не мешает ему выстрелить мне сначала в печень, а потом в голову. Я читал, что обычно в таких случаях делают контрольный выстрел в голову, чтобы убить наверняка. Вот тогда я точно мучиться не буду. И вообще ничего не пойму, когда выстрел разнесет мой мозг.
Ох, как обидно! Как все-таки обидно, когда тебя убивают здоровым и еще не совсем старым! Господи, какая глупая мысль! Как будто всегда убивают только тяжелобольных и очень старых людей. Как раз все наоборот: убивают в основном молодых и здоровых, которые либо мешают, либо слишком много знают, либо перешли дорогу, либо являются конкурентами… в общем, можно привести кучу доводов, из-за чего убивают человека в наши дни. А старые и больные уже никому не интересны и никому не нужны. Мне еще повезло, что я успел прожить несколько больше, чем должен был жить с такой дурацкой судьбой и с таким «везением». Но хватит глупой интриги. Похоже, у меня действительно мало времени. Поэтому лучше вспомнить все, что произошло со мной, вплоть до этого дурацкого дня, когда я оказался здесь и в меня целятся из пистолета. Может, мой пример действительно окажется поучительным. Хотя говорят, что никто не учится на чужих ошибках, все предпочитают делать свои собственные и не извлекают из них нужных выводов…
Глава 1
Я родился в Казани зимой шестидесятого года в обычной семье. Отец был инженером на местном заводе полимеров, а мать работала в библиотеке рядовой сотрудницей, хотя у обоих было высшее образование. Отца тяжело ранили на войне, но главное – он вернулся живым. Много лет спустя я узнал, что у него была первая семья, до того как он встретил мою маму. Но с женой у него не заладилось, кажется, после войны она его бросила, ведь он вернулся в сорок четвертом на костылях, одна нога стала короче другой, вдобавок еще и заикался. У него была тяжелая контузия. Это потом придумают миф о наших женщинах, которые терпеливо ждали своих мужей все четыре года войны. Наверняка были и такие, которые ждали. Только первая супруга моего отца явно не относилась к их числу. Они поженились в сороковом году, и у них была трехлетняя дочь. Пока отец воевал, первая жена сначала сошлась с каким-то местным штабным офицером, потом с командированным в наш город режиссером и под конец с каким-то чиновником из райисполкома. В общем, жила не так плохо, как многие другие во время войны. Об этом мне рассказала однажды моя бабушка, мать отца, которая не могла простить его первой жене такой измены. Отец вернулся в сорок четвертом, и «добрые люди» ему сразу обо всем рассказали. Очень подозреваю, что среди «добряков» была
