город. Всего неделю назад Насте казалось, что это навсегда – едкий дым от горящих торфяников, раскаленный асфальт, раскаленные машины, раскаленные стены домов и надо всем этим немилосердное солнце, вытапливающее своими лучами последнюю, с трудом сбереженную влагу из не успевших убежать на заграничные курорты жителей мегаполиса.
И все это счастье всего за две с половиной недели до начала учебного года!
Теперь осталось десять дней... Конечно, можно было бы уехать из Москвы, вернее, не уезжать из спокойной, вылизанной до зеркального блеска Норвегии, куда еще в июне отбыли в командировку на пять лет родители. И Настя с ними.
Как они уговаривали ее остаться, пойти в сентябре в школу для детей из российского посольства, отучиться там последний, одиннадцатый год, выучить язык, поступить в какой-нибудь престижный норвежский институт, ведь с Настиными способностями это легко, и, кто знает, может быть, навсегда закрепиться если не в Норвегии, то в Европе. В конце концов, разве не об этом мечтает большинство?
Только Настя никогда не принадлежала к большинству и, пожив два месяца с родителями, твердо сказала «нет» на все их связанные с ней планы. И улетела в Москву.
А как иначе, если успела привыкнуть к новой школе, учителям и одноклассникам? Пусть и проучилась с ними всего год, и отношения можно скорее назвать нейтральными, чем дружескими, но есть такие, с кем ей нравится общаться. Ирка Степанова, например, – непоседливая, не лезущая за словом в карман, – явный лидер класса, с самого первого дня Настиного пребывания в новой школе взявшаяся ее опекать – пусть по мелочи, но все равно же приятно.
А потом Фекла. Как быть с Феклой, останься Настя в Осло?
За свои шестнадцать Настя вдоволь навидалась чужих стран.
Родилась в Москве и первые годы, как все нормальные люди, жила с родителями и тогда еще живыми бабушкой и дедом в старенькой трешке на «Белорусской». А потом началось... Сингапур – Австрия – Москва – Франция – Польша – Марокко – Москва – Германия – Венгрия – Испания – и снова Москва. Везде новые люди, новые школы, новые отношения – и ни с кем настоящих, глубоких, потому что, если постоянно переезжаешь с места на место, чисто физически не успеваешь обрасти друзьями.
Конечно, родители считают командировку в Норвегию подарком судьбы, ведь это не полгода и даже не год, а целых пять. Но Настя устала. И потом, ей нравится жить в Москве – весь последний проведенный здесь год был одним из самых спокойных в ее жизни.
Ирка, правда, порой подначивала ее, говоря, что год был не спокойным, а скучным, но Настя не соглашалась. За этот год она нашла себя, поняла, чем хочет заниматься в будущем, открыла свой талант, наконец-то обустроила, как ей всегда хотелось, свою комнату и теперь может твердо сказать, что у нее есть дом, что она больше не перелетная птица.
Поэтому и вернулась. А еще потому, что перевозить из страны в страну Феклу слишком сложно. В прошлый раз, наверно, месяц ушел на оформление необходимых документов.
Родители, конечно, сильно расстроились, когда дочь изъявила желание уехать в Россию и окончить школу на родине, но в итоге смирились. Да и мамина сестра – Настина тетка Нина обещала по мере сил и возможностей присматривать за племянницей, благо расстояние между их домами равно пятнадцати минутам ходьбы прогулочным шагом.
Так Настя и Фекла стали единственными обитателями просторной трехкомнатной квартиры на «Белорусской».
Возвращение в Москву, конечно, омрачилось вонючим дымом и нереальной жарой, а теперь еще и вынужденным бездельем до начала учебного года, но, как говорится, это неизбежное зло, с ним надо просто смириться.
Сухой лист спикировал прямиком Насте за шиворот. Она оттолкнулась на качелях чуть сильнее, запрокинула голову, глядя в затянутое облаками небо. При обратном ходе качелей волосы легли на лицо, плотным рыжим покрывалом закрыли глаза, полезли в рот. И вот снова их подхватил ветер, рывком отбросил назад.
Качели Настя любила с детства. Могла сидеть на них по пять часов, и голова никогда не кружилась. Папа часто шутил, что с таким вестибулярным аппаратом ей прямая дорога в космонавты, но Настя, в десять лет мечтавшая покорять межзвездные пространства, став старше, твердо решила: она будет петь, и не где-нибудь, а в опере.
У нее оказался абсолютный слух и редкий, сильный голос, неожиданный для ее весьма хрупкого телосложения. Весь прошлый год она занималась с педагогом по вокалу, будет заниматься и дальше, и, как говорят все, кто ее слышал, если поставит перед собой четкую цель, не сбавит обороты и выдержит нагрузку, то поступление в Гнесинку, а то и в Консерваторию ей обеспечено, даже несмотря на то, что она не училась в музыкальном училище.
Но это планы и перспективы, так далеко лучше не заглядывать. Держать в голове – да, но не строить воздушные замки. Жить сегодняшним днем. Этому ее давно научила жизнь на чемоданах. А еще строгой самодисциплине, как в армии,
