праведников. Воистину, нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его! Нет веры, кроме ислама, и шейх Хайям-Кар – щит её! И падали в пыль города, и смирялись гордые, и покорялись сильные, и вздрагивала земля от Басры до Хорезма под грозным копытом его боевого коня! Новый мир воцарялся в мире, но лишь один грешник не склонил головы. Сам шайтан спустил его с цепи смущать умы праведных мусульман, и имя этого безумца – Лев Оболенский!
– Алла-а! Бисмиллях ир-рахман!
Откуда это? Почему я это помню? Какие неведомые отзвуки в моей душе, душе православного казака, вызывает высокий голос муэдзина, ежедневно поющего с далёкого минарета, гортанно и раздольно, на всю степь, на всю пустыню, на всё небо, на весь свет…
И мир внимает священным словам «Аллах акбар!». Не тому страшному, доставшему всех, безумному кличу террористов, убивающих женщин и детей, а – исходному, чистому, незапятнанному смыслу этих слов: «Господь велик! Воистину велик! Мы все лишь неразумные дети его, и наша жизнь подобна песчинке в часах Вечности». А много ли песчинок мы можем узнать в лицо, пересыпая песок сквозь пальцы на берегах могучей Волги, священной реки Ра, связующей Египет и Россию, или самого сиятельного Нила, отражённого в Млечном Пути…
Но о чём мы? А-а-а… Я не видел Оболенского два года. Мы поругались. Вернее, он. То есть я. Нет, опять не так, это я вновь ищу достойного оправдания в ссоре с другом и пытаюсь возложить вину на него, а не на себя, хотя всему виной моя гордыня. Я обиделся на него, каюсь. Но Лев первый повёл себя нечестным образом! Он позвонил мне в Астрахань и прямолинейно, в своей манере заявил:
– Слушай, Андрюха! Первый роман, который ты обо мне написал, был похож на большой анекдот. А вот второй не понравился нашей секретарше. Чё за фигня?!
– То есть сам ты не читал «Посрамителя шайтана»?!
– Не-э… некогда было. Но она же сказала, что ей не понравилось, значит…
Я повесил трубку. Да пошёл он! Вместе со своей секретаршей-литературоведкой, если её вкусу он доверяет больше, чем своему! И вообще, с творческими людьми нельзя так разговаривать, у нас ранимые души, нам легко сделать больно…
Короче, с тех пор мы не общались. Общие московские друзья говорили, что Лев собирался посетить Прагу, где я бываю едва ли не ежегодно, но мне оно было глубоко до неоновой лампочки. Ну как он мог так со мной – не прочёл книгу, не составил своё мнение, не спросил у автора, в конце концов, а поверил какой-то очередной грудастой блондилоидке в мини-юбке?!
Моему глупому гневу не было разумного объяснения, хотя в такой ситуации достаточно было лишь перекипеть пару дней, а потом созвониться. Но ни он, ни я вовремя не сделали первого шага. А потом… потом было поздно и бессмысленно, пёстрый вагончик жизни уже шёл по другой трамвайной линии. Ну да неважно, проблема не в этом. А в том, что чёрт-те сколько времени спустя, без малейшего предупреждения, в мою дверь постучали.
Я был дома один, мои домашние на праздники уехали к родным. Тишина, покой, «Спящий купол» в чайнике, чёрный шоколад, хорошая книга и… облом. Вставать и смотреть, кто там припёрся, не было ни малейшего желания. Но на третий упорный стук я уже занервничал. Встал, подкрался к двери на цыпочках и заглянул в глазок. Увиденное не обрадовало – на меня умилённо уставился незнакомый узбек в драном халате и скособоченной тюбетейке.
– Чего надо? – не открывая, громко спросил я.
– Хвала Аллаху, вы дома, о почтеннейший! Мой друг, Лев Оболенский, сказал, что здесь я могу найти еду и кров…
Я автоматически распахнул дверь и замер перед своим зеркальным отражением.
– Домулло?!
– Офигеть… – так же поражённо выдохнул Насреддин.
– А… где Лев? – не зная, о чём ещё можно спросить, выдал я.
Боже, боже, боже… Ведь предо мной сейчас стояла живая легенда всего мусульманского мира, а я задавал глупые вопросы о том, о ком ничего и слышать-то не хотел!
– Уважаемый, это долгая история…
– Намёк понял!
…Час спустя за столом с пельменями по-астрахански и красным балканским вином мне поведали начало дивной и правдивой истории о третьем походе моего друга в сказочные дали таинственного Востока! Я слушал, я спрашивал, я уточнял, я спорил, только-только успевая записывать самое основное. Сказка вернулась, встала в полный рост и отозвалась в моём сердце, словно откликнувшийся в горах эхом звук узбекского бубна. Дрожащей, полузабытой мелодией, стуком каблучков, жарким током крови в висках, едва уловимым шёпотом жёлтой пустыни, звоном старинной серьги с голубой бирюзой, изогнутой ятаганами арабской вязью древнего текста! Бум-балаки-дон, бум-балаки-дон, бум-балаки…
Глава первая
Не грех украсть, если ничего иного не нашёл человек для продления жизни своей…
