еще более неотразимым, в распахнутой у ворота рубашке, со взъерошенными ветром густыми шелковистыми волосами и с начинавшими отрастать бакенбардами, подчеркивающими благородные черты его лица. Однако сейчас это красивое мужественное лицо хранило серьезное выражение, серо-голубые глаза смотрели загадочно, а полные губы, так нежно ее поцеловавшие, были твердо сжаты.
– Я и не знала, что вы – знаменитый лорд Бромвелл, – нерешительно призналась она.
– Прошу простить мою неучтивость, мне следовало сразу вам представиться. А вы?..
– Элеонора Спрингфорд, милорд, – краснея от стыда за свою ложь, ответила Нелл.
– А еще, милорд, мы говорили про вашу татуировку, – с добродушной усмешкой поделился кучер.
– Обычай украшать тело татуировками очень распространен у островитян, – невозмутимо пояснил лорд Бромвелл, будто речь шла о светском обычае вроде чаепития. – А вот и коляска Дженкинса!
И он зашагал навстречу двуколке, оставив Нелл гадать, как отнесется к ней этот человек, если когда-нибудь узнает правду.
Глава 3
Полагаю, ученого отличают от обычных людей пытливый склад ума и неуемная любознательность. Он не находит удовлетворения в созерцательном отношении к окружающему миру. Любой механизм вызывает в нем желание выяснить, как он устроен, каким образом работает. И если он – натуралист, то каждое живое существо вызывает в нем стремление досконально изучить его, понять движущие им инстинкты, заставляющие его вести тот или иной образ жизни.
– Ужин будет подан через полчаса, милорд, – сообщил Дженкинс, стоя в дверях еще меньшей комнаты, которую занял Бромвелл после возвращения с места происшествия, предоставив более удобную спальню мисс Спрингфорд. – Жена рада, что зарезала курицу только сегодня днем, так что ей есть чем вас угостить. Скажу вам по секрету, иначе она с ума бы сошла от волнения.
– Да я уже столько раз у вас останавливался, – отвечал Бромвелл, взяв щетку для волос, чтобы хоть немного привести себя в порядок. – Пора бы ей уже знать, что мне по вкусу вся ее стряпня. Особенно пироги. Когда я оказался на том песчаном островке, за один ее пирожок я был готов душу продать!
– Побойтесь Бога, милорд, разве можно так говорить! – вскричал Дженкинс, при этом просияв от гордости. – Но я непременно скажу об этом жене, доставлю ей такое удовольствие… А вот и Джонни, милорд, он принес ваш багаж.
– Спасибо, – поблагодарил виконт мальчика, когда тот поставил на пол его небольшой чемодан.
Поклонившись, Дженкинс вышел, предоставив виконту переодеваться к ужину, тогда как Джонни с любопытством уставился на его светлость и робко спросил:
– Милорд, неужели вас и впрямь чуть не съели эти дикари?
– Вполне возможно, что и съели бы, если бы нас поймали, – честно признался Бромвелл.
Паренек в ужасе вытаращил глаза.
– Если ты не возражаешь… – Бромвелл направился к двери, и, поняв намек, мальчик поспешно ретировался.
Виконт
