воли я отогнал ненужные воспоминания. Темное платье стоящего передо мной старика было неново и нуждалась в чистке – тем не менее он не производил впечатления человека, долго и трудно добиравшегося до родного дома, пешком бредшего через поля и леса. Для верховой же езды его костюм и особенно башмаки не годились вовсе.
– Смотри, Хорт… – прошептал Ятер, но я и так уже заметил.
На шее у старика поблескивала, прячась в складках просторного камзола, цепь из белого металла. На цепи висел кулон – кажется, яшмовый.
– Ты помнишь эту вещь у отца? – спросил я, заранее зная ответ.
– Нет, конечно, он не носил ничего такого, – отозвался Ил с некоторым раздражением. – Не любил цацек. Ни серебра, ни камня – в крайнем случае золото…
Ил протянул руку, желая рассмотреть кулон поближе. Протянул – и отдернул; несмело заглянул старику в лицо. Я понимал его сложные чувства; ему трудно и страшно было осознать, что его отец, столько лет наводивший страх одним своим присутствием, превратился теперь в живую куклу.
Кулон, которого я коснулся до безобразия беспечно, тут же преподнес мне первый неприятный сюрприз.
Вещь была явно магического происхождения.
Из большого куска яшмы неведомый искусник вырезал морду некой злобной зверушки – отвратительную, оскаленную, мутноглазую морду. И присутствие этой морды на груди обезумевшего барона явно имело какой-то скрытый смысл.
Слуга Пер родился под счастливой звездой – его труп так и не всплыл во рву. Вместо этого Перу повысили жалование, подарили совсем еще новый камзол и посвятили в тайну: отныне верный слуга должен был обслуживать немощного безумца, помещенного в дальнюю коморку. Имя старого барона произносить (или просто вспоминать) запрещалось; слугам и домочадцам было объявлено, что на иждивение к де Ятеру поступил престарелый отец Пера, что он болен заразной болезнью и потому всякий, кто заглянет в коморку или хотя бы приблизится к ней, будет бит плетьми и клеймен железом. (Тяжесть обещанного наказания явно не вязалась с придуманной Илом легендой, но барона это совершенно не заботило. Обитатели фамильного гнезда давно были вышколены до полной потери любопытства).
Новая служба Пера продолжалась целых два дня.
На третий день вечером Пер накормил старика ужином (по его словам, он совсем почти наловчился управляться с медной воронкой, и в господина Дола удалось влить изрядную порцию жидкой каши), а, накормив, вышел ненадолго за чистыми простынями. И дверь запер на замок снаружи – относительно этого ему был строгий-престрогий наказ.
Первая ошибка Пера заключалась в том, что он оставил в каморке горящую свечку. Вторая ошибка оказалась фатальной: Пер не повесил ключ на цепочку на шею, как было велено, а просто положил в карман рабочей куртки.
Неудивительно, что безумный старик ненароком опрокинул свечку прямо на тюфяк. Неудивительно, что Пер, явившись к кастелянше, захотел поменять
