style="font-size:15px;"> – Ты не пойдешь к графу! – хрипло воскликнул он. – Ты что… хочешь, чтобы его обвинили в укрывательстве преступника? Ты понимаешь, что у него отберут, как у изменника, и титул и землю? – Он был так взволнован, что крик прорвался, но был так же ужасен, как и шепот.
– Тебя обвинили в измене?
Он кивнул, сверкнув глазами.
– Но изменников они вешают сразу!
Расправа в то время была мгновенной.
Он махнул рукой:
– Побег. – Он тяжело дышал. – А теперь я собираюсь бежать в Америку.
Америка. Так далеко. Шон прав – отец не должен стать укрывателем преступника. Страницы истории Ирландии полны такими случаями отъема земель и титулов. Но он не может, не должен уехать от нее навсегда.
– Тебе не обязательно уезжать в Америку. – Она услышала в своем голосе отчаяние. – Нам поможет Девлин.
Он дернулся, и в какой-то миг ей показалось, что он бросится на нее. Но он остановился.
– Нам? При чем тут ты?.. И мне он тоже не поможет.
– Но Девлин захочет помочь. Он один из самых влиятельных людей в Ирландии, и у него связи с правительством. У него много приятелей в адмиралтействе…
– Нет! – Он вдруг очутился одним прыжком рядом, все тело сотряслось дрожью; в страшном волнении, охватившем его, он не мог подавить эту дрожь. – Почему ты… никак не поймешь? Тот человек, который четыре года назад ушел из дома… Он не вернулся! – Шон впал в бешенство, глаза засверкали, лицо раскраснелось.
Она струсила, но была втайне рада, что он наконец проявил живые человеческие чувства.
– Неправда, он вернулся! И стоит передо мной.
– Он умер! – крикнул он в отчаянии. – Шон О’Нил – мертв.
Ее ужаснули эти слова, как и его желание заставить ее в это поверить.
– Я теперь – Джон Коллинз, беглый преступник. И я не потащу Девлина за собой в ад!
Она была напугана, но не его криками, а тем, что с ним сделали, в кого он превратился.
– Если бы Шон был мертв, я бы это знала! – И вдруг кулаком ударила ему в грудь.
От неожиданности он дернулся, но она снова ударила, рука у нее была не легкой.
– Замолчи! Если бы Шон был мертв, он не стал бы защищать своего брата так яростно. Не знаю, кто такой Джон Коллинз, и не желаю знать.
И она горько заплакала.
Он отступил и, кажется, попытался обрести хладнокровие. В нем, казалось, шла внутренняя борьба, и Эль притихла. Потом погладила его по щеке, чувствуя, как он постепенно успокаивается. Он был плохо выбрит, но это не имело значения. Она любила его так сильно, как никогда, хотя это казалось невозможным. И прикосновение вновь пробудило ее нерастраченную нежность и потребность в ласке. Если бы он позволил ей обнять его и обнял ее в ответ!
– Не плачь.
Она не замечала, что слезы струятся по ее щекам.
– Как я могу не плакать, когда ты числишься
