ерных звезд
За чертой нездешних сказок Непонятное случилось: То ли проклят, то ль наказан, То ли смерть тебе приснилась. Знать, сложились ближе к ночи незатейливые тени В неизбежное знаменье. Ах, наверно, это было Или будет, но не с нами. И в агонии застыла Исчезающая память. Хоть молитвой, хоть дурманом обезболить бы сомненья! Да безвольным нет прощенья. За стеной – все тот же холод, На глазах – все те же стены, И знобит, как будто голым Прогулялся по Вселенной. Сам с собой затеяв прятки, кто-то вновь себя приводит К зарешеченной свободе. Только все не так уж скверно, Как пригрезилось вначале. Как бы плоть ни рвали нервы, — Все же губы промолчали. Постепенно по ступенькам осыпается сознанье В недозволенные грани. Ну и пусть врастают в камень С неба скинутые звезды. Мы с тобою рядом встанем, Даже если будет поздно: Камни на одной дороге чечевицей нервных строчек — Торопливый бога почерк. За чертой нездешних сказок Непонятное случилось: То ли проклят, то ль наказан, То ли смерть тебе приснилась. Но, решая уравненье степеней свободы воли, Откупаешься от боли…
Шестьдесят миллиардов лет – это много или мало? Да нет, не много и не мало, просто очень далеко. Бесконечно далеко. Пускай будет шестьдесят миллиардов. Все равно это не имеет никакого значения.
– Ну, что ты хочешь? Хочешь, я расскажу тебе о Боге?
Порванные на коленках штаны, протершаяся на локтях куртка, запах дорожной пыли; прозрачное, как стекло, небо над головами; полубезумный взгляд, травинка в пальцах и виноватое, немного растерянное бледное лицо.
– Тебе не рассказывать, тебе бы сейчас надо… – Женщина осеклась, потому что в глазах ее собеседника вдруг возникло что-то такое, что она мигом забыла, что именно хотела сказать.
– Нет, нет, нет, ну что ты! Мне ничего не надо! Давай я быстро-быстро расскажу тебе это и пойду дальше. – Парень умоляюще посмотрел на нее, и она спросила:
– Куда пойдешь? – Куда?.. Куда-нибудь, где еще нужно кому-то рассказать.
– О Боге?
– Конечно! Ты же грустишь, я вижу. Зачем грустят те, кто заслуживает жизнь без печали?
Женщина вздохнула, кивнула, соглашаясь.
– Так уж вышло…
Степь. Слабый тонкий запах светлой, нагретой солнцем пыли.
Почему почти в каждом мире всегда в самом начале – степь?
Так надо, наверное.
Терминал Транспортной Службы
Ри, мастер познания
«…Развитие техносферы предполагает также быстрое развитие общества, его переход на новый качественный уровень, так как, если этого не происходит, данное общество гибнет или деградирует, что, в общем-то, тоже означает гибель, но несколько позже. Иначе быть не может, это подтверждено историей множества миров. Естественно, данное утверждение касается лишь Индиго-миров, Маджента-миры развиваются совершенно иначе, и здесь мы не станем касаться вопроса их развития, так как это потребует отдельного курса лекций, а то и большой монографии. Коротко скажу одно: то, что кажется для Маджента естественным, нам покажется диким. И наоборот. Не все и не всегда, конечно, но это опять же отдельный вопрос, не касающийся темы данного труда.
Поэтому вернемся к главному. Основой моих утверждений, которые кое-кто считает спорными, в основном является история нашего мира, который за его пределами знают под названием Инсен. А также история немалого числа миров нашего конклава, именуемого Ансалат. Наверное, и без влияния конклава власть в нашем мире в конце концов взяла бы техноэлита, но это произошло бы немного позже, лет на тридцать. И ничего удивительного, потребительское общество, раньше существовавшее у нас, почти растратило невосполнимые ресурсы планеты, поддерживать прежний уровень сверхпотребления стало невозможно. Тем более что тогда Инсен был разделен на множество часто антагонистичных стран. И самые сильные из них начали лихорадочно готовиться к войне – точнее, к этому их толкали
