права можно выделить, но свобода в том виде, как она была известна нашим предкам, состоит не из конкретных прав, законов и институтов, а из ряда взаимно подкрепляющих друг друга свобод:
Свобода не является следствием ни отделения церкви от государства, ни господства закона, ни частной собственности, ни парламентской формы правления, ни закона habeas corpus, ни независимости суда – ни вообще какого-либо из тысячи учреждений и установлений, свойственных нашему обществу; свобода есть следствие существования их всех, а именно, она есть следствие отсутствия в нашем обществе центров всеподавляющей концентрации власти.
По мнению Оукшота, отсутствие концентрации власти и является главной характеристикой свободы, характеристикой, которой подчинены все остальные. Во-первых, власть разделена между прошлым, настоящим и будущим:
О таком обществе, над которым полностью господствует либо его прошлое, либо его настоящее, либо его будущее, мы сказали бы, что оно страдает от деспотизма суеверии, а это несовместимо со свободой. Политика нашего общества подобна беседе, в которой участвует и прошлое, и настоящее, и будущее; и хотя в каждый отдельный момент может преобладать то одно, то другое, постоянно доминировать ни одно, ни другое, ни третье не может, благодаря чему мы и являемся свободными[13].
Во-вторых, власть «раздроблена» между организациями и групповыми интересами, составляющими общество:
Мы не боимся разнообразия интересов и не стремимся уничтожить это разнообразие, и если власть рассредоточена между ними не полностью, мы считаем нашу свободу несовершенной; а если какое-то заинтересованное лицо или группа заинтересованных лиц, пусть даже составляющих большинство, обретает чрезвычайную власть, мы считаем, что тем самым свобода становится под угрозу[14].
По сути, таким образом, мы считаем себя свободными потому, что «никто в нашем обществе не получает неограниченной власти – ни лидер, ни фракция, ни партия, ни „класс“, ни большинство, ни правительство, ни церковь, ни корпорация, ни торговые или профессиональные организации, ни профсоюзы». Секрет нашей свободы заключается в том, что наше общество «состоит из множества организаций, и структуры лучших из них воспроизводят то самое рассредоточение власти, которое характерно для общества в целом»[15]. Общества взаимопомощи, и особенно разветвленные «ордена», которые мы описываем в главах 3–7, представляли собой именно такие организации.
Наследие Средневековья
Если Оукшот прав, называя отсутствие чрезмерной концентрации власти сущностью свободы, то как мы объясним специфику британского государства? По мнению Оукшота, понять характер современных европейских государств лучше всего позволяет тот факт, что они разрываются между двумя взаимно противоречивыми методами объединения, доставшимися Европе в наследство от Средних веков. Первый тип
Ibid. P. 388 [Там же. С. 94].
Ibid [Там же].
Ibid. P. 388–389 [Там же. С. 95].
