ьвенок, стройный, как меч юный Бахтиер.
Раз Бахтиер упражнялся с юношами в стрельбе из лука на берегу реки Сурхан. Каждый из них мечтал попасть в лисицу, вокруг было множество лисьих нор, но счастье не улыбнулось ни одному из них. Тогда они решили метать камни. Праща нашлась у каждого, а камней вокруг: собирать – не собрать.
Первым метнул камень Бахтиер. Он отметил место, и сколько потом юноши не раскручивали пращу, никто не смог сравняться с ним.
С каждым броском Бахтиер смеялся все веселее, слова его, обращенные к друзьям, были все обиднее, наконец он встал туда, где упал его камень и пообещал подарить лучшего своего скакуна тому, чей камень долетит до него. Самый горячий из друзей Бахтиера, разъяренный насмешкой и собственными промахами, раскрутил пращу. Камень вылетел со свистом и – хлоп! – Бахтиер замертво распростерся на земле. Перепуганные юноши разбежались, кто куда.
Слуги в страшной скорби принесли бездыханное тело юного Бахтияра во дворец. Горе и гнев затмили свет в глазах падишаха. Он выхватил из ножен саблю.
– Кто, кто совершил такое злодеяние, кто погубил единственного наследника, – закричал он, грозя слугам сверкающим клинком. – отвечайте, несчастные, что за враг поразил мое сердце.
– О, господин наш, – отвечали ему слуги, падая ниц. – Сына вашего убил Махкам, сын Шафика, вашего брадобрея.
– Схватить его и отца его, и весь род его до последней женщины, – Загремел падишах. – О, сын мой, мой доблестный Бахтиер!
А в это время юноши, друзья несчастного царевича, по одному, тайно, вернулись в город, чтобы спрятаться в домах отцов или, с благословения родителей уехать в селение к родственникам. Только Махкам, своей несдержанностью навлекший такую беду, побоялся вернуться.
Затаился он в тугаях в верховьях реки и стал ждать. Вечером мимо проехал всадник в дорожном халате с хурджунами позади седла, Махкам узнал в нем одного из своих друзей.
– Скажи мне, что в городе? – вышел ему на встречу из зарослей Махкам.
– Слушай, друг, беда у нас у всех под ногами, – ответил тот, не слезая с коня. Родителей твоих схватили, ищут тебя. Я запасся едой на двоих, берись за мое стремя, да уедем в Кабул или в Фергану, где нас не достанет гнев падишаха.
– Нет, – сказал Махкам. – Я еще подожду, может узнаю, что с родителями.
И ушел Махкам снова в тугаи.
Ночью этой дорогой проехал второй юноша. Махкам и его окликнул его из зарослей.
– Это ты, злосчастный? Ты навлек на нас беду, – с горечью упрекнул друга тот. – Теперь же падишах словно и огнем в камыши вошел, его не унять, возвращайся в город, спаси свой род от гибели, а нас от изгнания.
– Нет, я еще подожду, – сказал Махкам, которому очень не хотелось погибать от руки палача.
Уехал и второй его друг. А Махкам стал плакать и бить себя в грудь от бессилия перед случившимся.
– Напрасно отец назвал меня Махкамом, – причитал он. – Не Махкам я, а Махкум – нет мне спасения.
Рано утром проехал этой дорогой третий юноша, Махкам и его окликнул.
– Это ты, Махкам? Я ищу тебя всюду, – сказал тот.
– Не зови меня больше Махкамом, я – Махкум, обреченный.
– Не отчаивайся так, друг, возвращайся в город, слыхал я, что Бахтиер жив и есть надежда на его выздоровление. Спаси своих родных, может и тебя падишах пощадит.
– Что ж, на одну голову одна смерть, – сказал Махкам. – Пойду прямо во дворец. И он побежал что есть силы в город.
Стражники схватили Махкама у самых ворот дворца.
– Подождите, прошу вас, – взмолился он, обращаясь к начальнику стражи. – Из жалости к моей молодости, скажите мне, правда ли, что Бахтиер жив, и могу ли я надеяться, что сердце падишаха смягчится.
– Злая твоя судьба, несчастный. Бахтиер жив, но ослеп, не жди от падишаха пощады.
– О, горе мне! – воскликнул Махкам.
Надежда покинула его, и он покорился своей участи.
Его ввели к падишаху и толкнули к подножию трона. Махкам упал на колени.
Падишах хотел было дать знак палачу, уже пробующему острие своего меча, как заговорил младший брат падишаха, мудрый советник:
– Позволь мне сказать, государь. Убить этого юношу мы всегда успеем, пусть лучше он службу сослужит. Ему терять нечего, его жизнь принадлежит вам. Пусть поедет он за волшебной водой, о которой прочел нам наш ученый лекарь в старинной книге. А чтобы он вернулся, оставим отца его, Шафика-брадобрея в зиндане.
– Что ж, так тому и быть, – ответил падишах, уняв гнев. – Судьба послала этого человека погубить
