ребенок при ней не будет по дому ползать и бить в медный таз ложкой. И вообще…
Бунин, конечно, знал о его романе с Книппер, не был от этого в восторге и надеялся, что вся эта история не окончится браком. Он наверняка знал, что Ольга Леонардовна ни за что не оставит сцену, но многое, благодаря супруге, изменится в жизни Чехова. Возникнут трения между его сестрой и женой, что скажется на душевном покое и здоровье Антона Павловича. Ведь он, конечно же, как уже случалось в подобных случаях, будет остро переживать и страдать то за ту, то за другую, а то и за обеих вместе.
Это самоубийство, был уверен Иван Алексеевич, хуже Сахалина. Медленное самоубийство… Но, разумеется, молчал.
Заметив отчужденность Бунина, Антон Павлович шутовски хлопнул в ладоши и предложил:
– А теперь, уважаемый коллега, давайте вместе сочиним чувствительную, душеспасительную повесть о бедной, несчастной девушке, которая старалась, но никак не могла выйти замуж. Для начала мы с вами должны придумать ей какое-нибудь завлекательное имя…
– Ирландия, – тотчас откликнулся Бунин.
– Невралгия, – не остался в долгу Чехов.
– Австралия, – продолжил игру Иван Алексеевич.
– Что это вас, мсье маркиз, в географию потянуло? – с укоризной поинтересовался Чехов и спросил, невинно улыбаясь: – А может быть, ее родители нарекли нашу девицу Истерией?.. Хотя нет, пусть лучше она станет у нас Розалией Осиповной Аромат.
Петербург – Москва, 1914-й и другие годы
Действительный тайный советник Константин Леонардович Книппер был человеком сурового нрава. Иначе вряд ли ему сначала доверили бы руководить строительством Закавказской железной дороги, а затем, по инициативе главы правительства Сергея Юльевича Витте, назначили начальником железных дорог всего Южного округа. Премьер высоко ценил энергичного, требовательного чиновника, сторонника воинской дисциплины на транспорте, и при всякой возможности подталкивал его все выше и выше по служебной лестнице.
Книппер месяцами не бывал дома, колеся по бескрайним российским просторам. А по возвращении из командировок учинял строгий спрос, начиная, как правило, с потомства. Жена Луиза Юльевна уверяла, что с учебой у ребят все вроде бы в порядке, только вот у Оленьки – сплошные «неуды» и ветер в голове.
– Я уже не знаю, что с ней делать, Константин Леонардович. На уме – только театр, репетиции, постановки, домашние концерты. Тут тебе и «Чайка», и инсценировки чеховских рассказов. «О любви», между прочим, тоже. И все ребята вокруг Оленьки вьются. Чувствую, не нужна ей ни медицина, ни учительство, ни все прочие науки. Даже рисованием в последнее время стала меньше заниматься, этюдник в чулан забросила. Может, не стоит ломать ей судьбу? Наверняка ведь она в твою сестру пошла… Ты бы, Костя, списался с Ольгой Леонардовной, посоветовался.
– Что там списываться, советоваться?! – не перенося долгих разговоров, ответил Константин Леонардович. – Я на днях в Москву еду, заодно встречусь
