Сфайрат впервые взглянул тому прямо в глаза, и Этлау, не выдержав, поспешно отвёл взгляд. – Я позволил тебе спуститься сюда, потому что всем нам осталось уже совсем немного. Но не испытывай моего терпения и не заставляй меня сделать твой земной путь ещё короче!
– Я не думаю, что нам «осталось совсем немного», – решительно проговорил Фесс. – Мы пришли сюда с мыслями не о смерти, а о жизни, да простится мне эта патетика, многомудрый. Сущность прорвалась в Аркине, а Салладорец…
– Унёс вторую половину Аркинского Ключа, я знаю, – кивнул дракон. – Возмущения сил оказались такими, что мой кристалл отражал всё это, словно в зеркале.
– Другая половина у меня, – негромко произнёс некромант, разжимая пальцы.
Кристалл Магии полыхнул яростным, несдерживаемым пламенем; серую паутину с его боков словно слизнул огонь. Сфайрат вскрикнул и отшатнулся, закрываясь локтём; Рыся не устояла на ногах, а Этлау и вовсе шваркнуло об стену.
– Ключ… – просипел дракон, медленно отводя руку и сильно щурясь. Смотреть впрямую на артефакт он не дерзал.
– Половина Ключа, – вновь поправил его Фесс. – Вторая осталась у Салладорца.
– Никогда не думал, что человеческие руки смогут создать нечто подобное, – со вздохом признался Сфайрат, по-прежнему искоса глядя на чёрные, опоясанные огнём кубики в ладони Фесса.
– Человеческие ли? – проворчал Этлау, с трудом вставая. – Откуда это взялось в Аркине? Кто его смастерил? Первые понтифики? Не смешите меня. Они и ночной вазы не смогли б измыслить.
– Странные то речи в устах носящего рясу, – с холодной насмешкой заметил Сфайрат.
– Я – Отступник, – гордо выпрямился Этлау. – Я более не в лоне Святой Матери.
– И ты считаешь, это твоя заслуга? – хмыкнул дракон.
– Нет, не моя. Но я надеюсь сыграть несколько иную роль, чем мне навязывают «Анналы Тьмы».
– А почему, собственно говоря? – вдруг заинтересовался Сфайрат.
– Я разуверился в Спасителе, – слова эти дались Этлау с явным трудом. – Я ношу в себе Тьму, и… и что-то ещё. Я лишь пешка. И мне не нравится то, что они, двигающие меня с клетки на клетку, хотят сделать со мной, когда я пройду до конца. И со мной, и с миром.
– Ты решил, что Спаситель – не благ? – продолжал спрашивать дракон.
– Не благ, – кивнул Этлау. – Я метался, я сомневался… молился тоже… а вот сейчас, стоя перед тобой, о мудрый дракон, я не нахожу в себе сомнений. Я обречён был умереть на улицах Арвеста, умереть честной смертью… а вместо этого стал куклой того же Спасителя.
– Многие верные чада Святой Церкви сочли бы эту участь за величайшее счастье, – многозначительно заметил Сфайрат.
– Верно. Сочли бы, – кивнул инквизитор. – И я сам бы счёл ещё совсем недавно. Но… бывает, что у куклы открываются нарисованные глаза. Я был там, дракон, я видел это, я смотрел за грань… там нет ничего, о чём говорит Священное
