много раз слышала, что в минуту предсмертия на человека нисходит последний просвет.
– Ничего не бойтесь, ребята, – прошептал Василий Филиппович очень тихо, все так же глядя на Пашку, и улыбнулся еще шире, понятнее. Он хотел даже как будто протянуть Пашке руку, но это усилие и надорвало его. Улыбка потухла, взгляд потух.
Пашка с Лешкой переглянулись. О чем напутствовал отец? С одной стороны, известно: смелым надо быть! С другой – ничего не понятно. Чего он этим хотел сказать? Чего, кого не бояться? Кто главный враг в жизни? Незнакомое зерно отец сеял в душу.
Тут дверь палаты отворилась на всю ширь. Две крепкие, низкорослые медсестры в масках вошли, деловито, хватко толкнули перед собой кровать на колесиках: «В операционную! Осторожно! Посторонитесь!»
Серафима увидела из окна закусочной Валентину Семеновну с сыновьями – возвращаются домой от автобусной остановки, – бросила свое разливочное дело, выбежала на крыльцо. Несколько посетителей потянулись за ней.
– Валя! Как Василь Филипыч-то? – окликнула Серафима.
– Помер… Не залежался. Не стал себя и нас мучить… Куда бы он с перебитым-то хребтом! – сурово ответила Валентина Семеновна.
Серафима замерла. Только сейчас разглядела в руках Пашки куль, а в руках Лешки сетку с ботинками: видать, одежа и обувка покойного.
Мужики в пивной обсуждали скорбную весть, рядили:
– Чего-то здеся-ка не то… Степка Ушаков напраслину на Филипыча вешает.
– А может, Филипыч нарочно с путей не сошел?
– Пошто так?
– А не сошел, и всё! Пускай Степка тормозит… Я или не я! Не уступлю – пускай тягач железный, а мне подчинится.
– Износился Вася. По «горячей сетке» ему пенсия на будущий год. А он уж сдал совсем.
– Да сколь мужиков так по России износилось да померло!
– Сколь еще помрет… Вот попомни. Хужее будет.
– Только война поднимет дух народа, – твердо сказал Федор Федорович, вклиниваясь в разговор.
– Ладно тебе, Полковник… Филипыч от войны своего хлебанул. Он помалкивал, но мы-то знали. В плену он был.
– Плен и госпиталь для солдата – тоже война…
– Квартиру он ждал. Теперь – шиш, не квартира. В крови у него, говорят, алкоголь нашли. Хоть и маленько, с небольшого похмела. Но никуды не денешься. Это раз. А два – сам помер. Мертвым ордера не выписывают.
– Для них другие фатеры…
– Давайте все разом помянем мужика. Встанем.
Карлик подскочил к прилавку, к Серафиме:
– Слышь, Симка, ты бы поставила бутылку. Он по Черепу твоя родня выходит, Филипыч-то… На помин души!
На похороны в Вятск приезжала тетка Алёна. Светлая, миниатюрная, чистенькая старушка. Хотя была она еще не стара, но выглядела по-старушечьи. Может быть, длинная темная юбка и белые носки давали
