хвостом, потом отодвинулся в сторону. Всегда я умел находить общий язык с собаками.
Я вошёл на территорию завода. То, что мне было нужно, располагалось справа. Это были большие баки, куда сливали прокисшую и уже ни к чему не пригодную сыворотку. Раз в неделю эти баки вывозили и сливали в озеро. Запах был точно такой, как у дохлой кошки. Я поморщился, унял тошнотворные рефлексы, набрал в лёгкие побольше воздуха, а затем зачерпнул палкой из бака жёлтой бурды вперемешку с червями и наполнил ею пакет. Пакет поместил в другой пакет, а затем в третий, но запах пробивался, пришлось закрыть всё это ещё и в банку. И всё равно – крепкий устойчивый запах дохлой кошки. С таким запахом дома лучше не появляться. Впрочем, я и не собирался возвращаться домой до вечера.
Волкодав на проходной в этот раз на меня даже не посмотрел, сразу спрятался в своей будке.
До дома я добирался несколько дольше. Чтобы не пугать прохожих, пришлось пробираться по различным закоулкам и кустам. И то – возле трамвайного депо от меня шарахнулась дама с двумя болонками, а возле церкви я напугал старушку. Улицу Розы я обогнул с тыла и в нашу усадьбу пробрался через подкоп под изгородью.
Бакс встретил меня в саду, но сразу же принюхался и убрался куда-то в кусты, хотя собаки и любят всякую тухлятину, но дух, исходящий от меня, не смог выдержать даже Бакс. Это было хорошим знаком. Значит, большинство существ с обостренным нюхом даже не подойдут к источнику такого запаха.
Возле веранды меня увидела Ли. Она сразу же сморщилась и спросила:
– Ты где был? На помойке, что ли? Воняет как… как не знаю отчего…
– На молокозаводе был, – объяснил я. – Опарышей накопал, пойду сегодня на зорьке на озеро…
– Ты же вроде на рыбалку никогда не ходил?
– Часы, проведённые на рыбалке, не идут в счёт жизни, – изрёк я. – А я у одного пацана лодку арендовал. Рыбки вяленой хочицца.
– А у родителей отпросился? – прищурилась Ли.
– Не отпустят, – вздохнул я. – Ты им ничего не говори, может, они и не заметят…
– Я-то не скажу, но всё это будет на твоей совести.
– Моя совесть с удовольствием примет ещё одно отягощение, – ответил я. – Хочешь на опарышей посмотреть? Такие жирные, аппетитные…
Ли плюнула и пошла в сад, бродить под яблонями и повторять вслух для лучшего запоминания математические формулы – она готовилась к какой-то математической олимпиаде, и её голова была забита математической чепухой.
Я немного посмотрел, как Ли бродит между деревьями, затем уединился в своей комнате и стал разрабатывать план проникновения на чердак.
Попасть на чердак изнутри дома было нельзя, Па давно заколотил обе лестницы – чтобы мы не шастали по крыше и не ломали себе ноги и головы. К тому же на чердаке было полно всякого старья, о которое можно было легко пораниться и получить заражение крови. Значит, на крышу придётся забираться как-то по-другому.
С западной стороны дома имелась длинная
