к сумке, в которой принес все необходимое. Та-ак, крапивная вытяжка… амулеты… корень разрыв-травы… Эх, жаль, нет ничего посущественнее! Рукой залез в печку, вороша угли. Нашел самый горячий, вытащил и бросил на сухую траву, торопливо раздул огонь. Мне бы хоть несколько язычков пламени! Интересно, где осиновая щепа? А, вот она!
– Э, ты что творишь? С ума сошел? А ну прекрати!
Как хочется зажать уши. Но нельзя! Нельзя даже жестом дать понять, что вас задевают слова призрака! Его просто тут нет. А я что тут делаю? Да дом собираюсь поджечь, только и всего! Та-ак, дернем мха из пазухи в стене. Сухой, он должен отлично гореть!
Под печью завозился домовой – на меня с явным укором и тревогой глянули два блестящих глазка. Интересно, домового эти хозяева принесли с собой или он все-таки остался от прежних жильцов? А, была не была!
– У-й-й-й-и-и-и-и-и! – завизжал домовой, когда я цапнул его за волосатое ухо и потащил наружу. Попытался укусить за запястье, но прекратил сопротивление, когда прямо ему в мордочку уперся нож. Лезвие светилось зеленоватым – верный признак того, что поблизости есть следы некромагии.
– Спалю все на хрен! – пообещал я, заглядывая в выпученные глазки. Сухой мох уже начал тлеть от брошенного на него уголька. Добавим парочку слов из «огненного» заклинания – и по полу во все стороны побегут язычки пламени.
– Не надо!
Ужас домового можно было понять – если погибнет дом, и ему не жить. Это люди успеют выскочить, а мелкой домовой нечисти деваться некуда. Скажу больше: в нежилом доме и домовые не водятся. То есть не просто «не водятся», а переводятся, превращаясь в довольно жутких тварей. Хм! Неужели вон то чудище, и есть такой «перерожденный» домовой? Нет, не похоже. Тогда он не допустил бы появления конкурента, выжил бы его еще прежде хозяев.
– А ну сознавайся, мелкий, кто там? – кивнул я на сияющий зеленоватым светом круг и две уродливые конечности, месящие пространство в кольце.
– Е-е-е… ы-ы-ы… а-у! – взвыл домовой, дергаясь в моей руке. Его корчило и выворачивало наизнанку, но открыть рот и выдать «подельника» он не мог. Ясно – нечисть осталась тут от прежних хозяев, которые продали ее вместе с жилищем. Блин, все равно что старую, преданную собаку выгнать на улицу!
– Но эти-то чем виноваты?
Домового затрясло еще сильнее. По сути, передо мной находился главный виновник – ведь это его попустительством на нынешних хозяев обрушилась беда. Впрочем, особо винить его было не в чем. Он честно старался остаться верным тем людям, с которыми жил много лет и кто потом продал его вместе с домом.
– И чего мне с тобой делать?
Нечисть затрясло. Оно и понятно – в моей власти было лишить его тех жалких крох, которые он называл существованием. Достаточно было всего лишь разжечь костер посильнее.
– Не мешайся. Хуже будет!
Домовой часто-часто закивал головой и, отпущенный на волю, со всех лапок кинулся прятаться.
Впрочем, мне было не до того – я готовился
