style="font-size:15px;"> Они отправились втроемъ. Дееса цвѣла и благоухала, какъ садъ. Подъ нѣжными лучами почти лѣтняго солнца кустарники покрывались цвѣтами и надъ ними блестѣли насѣкомыя, словно золотыя почки, порхая съ глухимъ стрекотомъ. Вѣковыя покривившіяся сосны тгржественно шумѣли верхушками и подъ ихъ сводами распространялся нѣжный полумракъ, словно въ огромномъ соборѣ. Порой между двумя стволами просачивался лучъ солнца, какъ будто проходя черезъ окно.
Каждый разъ, когда Тонетъ и Нелета проникали въ Деесу, они чувствовали себя во власти одного и того же настроенія. Они испытывали страхъ, не зная, передъ чѣмъ. Они точно находились въ волшебномъ замкѣ великана, который вотъ – вотъ можетъ появиться.
Они шли по извилистымъ лѣснымъ тропинкамъ, то спрятанные кустарникомъ, волновавшимся надъ ихъ головами, то вдругъ, всходя на самую высокую дюну, съ которой сквозь колоннаду стволовъ открывался видъ на огромное зеркало озера, испещренное барками, маленькими, какъ мухи. Ноги ихъ тонули въ землѣ, покрытой корой затвердѣвшаго навоза. При шумѣ ихъ шаговъ, при малѣйшемъ ихъ крикѣ кустарники содрагались отъ бѣшеной скачки незримыхъ звѣрей. То были кролики, которые убѣгали. Издали доносился звонъ колокольчиковъ стадъ коровъ, пасшихся по направленію къ морю.
Дѣти казались опьяненными тишиной и благоуханіемъ яснаго вечера. Когда они посѣщали лѣсъ въ зимніе дни, то все – и сухіе, голые кустарники и холодный вѣтеръ, дувшій съ моря такъ, что рукамъ становилось морозно, наконецъ весь трагическій видъ Деесы при сѣромъ освѣщеніи затянутаго тучами неба – все заставляло ихъ быстро набрать сучьевъ на самой опушкѣ, чтобы потомъ безъ передышки бѣжать до самаго Пальмара.
Но въ этотъ вечеръ они шли храбро впередъ, желая исходить весь лѣсъ, хотя бы имъ пришлось дойти до края свѣта.
Ихъ путь былъ полонъ неожиданностей. Нелета съ инстинктами женщины, которая стремится быть какъ можно красивѣе, вмѣсто того чтобы искать сухіе сучья, рвала вѣтки мирта и украшала ими свои нечесаные волосы. Потомъ срывала вѣтки мяты и другихъ душистыхъ растеній, покрытыхъ цвѣтами, пряный запахъ которыхъ опьянялъ ее. Тонетъ собиралъ лѣсные колокольчики и, свивъ изъ нихъ вѣнокъ, клалъ его на ея лохматую головку. Со смѣхомъ указывалъ онъ, какъ она похожа на головки, нарисованныя надъ алтарями въ церкви Пальмара. Піавка искалъ своей мордочкой паразита чего‑нибудь съѣдобнаго въ этой сіявшей и благоухавшей природѣ. Онъ проглатывалъ красныя ягоды дикой вишни и съ силой, которая могла быть объяснена только голодомъ, вырывалъ изъ земли капустныя пальмы, ища горькій стволъ, подъ мясистыми волокнами котораго находились нѣжныя сладкія сѣмена. Въ лѣсныхъ просѣкахъ, низменностяхъ, лишенныхъ деревьевъ, такъ какъ въ продолженіи зимы ихъ покрывала вода, порхали стрекозы и бабочки. Бѣгая, дѣти получали царапины въ ноги отъ кустарниковъ, уколы отъ остраго, какъ копья, камыша, но они смѣялись надъ болью и шли дальше, восхищенные красотой лѣса. На тропинкахъ встрѣчали они короткихъ,
