Чудо Святого Антония. Висенте Бласко-Ибаньес

      Когда онъ вернулся на разсвѣтѣ домой, ему подали письмо, принесенное наканунѣ вечеромъ. Оно было отъ той неизвѣстной, которая уже двѣ недѣли поддерживала съ нимъ оригинальную переписку. Она подписывалась одною буквою и почеркъ ея былъ англійскій – красивый и прямой, какъ у всѣхъ бывшихъ воспитанницъ Sacrê Coeur. И у жены его былъ такой же почеркъ. Можно было подумать, что это она вызываетъ его къ десяти часамъ утра во Флориду противъ церкви Святого Антонія. Это было бы недурно!

      Ему было пріятно вспоминать, по дорогѣ на свиданіе, о своей женѣ, той Эрнестинѣ, мысль о которой рѣдко нарушала его веселую жизнь – жизнь холостяка или, вѣрнѣе сказать, эмансипированнаго мужа. Что-то она подѣлываетъ теперь? Прошло уже пять лѣтъ, какъ они не видались, и онъ почти не имѣлъ свѣдѣній о ней. Онъ зналъ, что она бывала за границей, гостила иногда въ провинціи у старыхъ родственниковъ и даже жила подолгу въ Мадридѣ, гдѣ супругамъ, однако, ни разу не привелось встрѣтиться. Мадридъ, конечно, не Лондонъ и не Парижъ, но достаточно великъ, чтобы не встрѣчались никогда двое людей, изъ которыхъ одинъ живетъ жизнью брошенной мужемъ жены, посѣщая больше церкви, чѣмъ театры, а другой – ночною жизнью и возвращается домой утромъ въ тотъ часъ, когда фракъ и крахмальная грудь на согнувшейся отъ усталости фигурѣ чернѣютъ отъ пыли, поднимаемой на тротуарахъ метельщиками, и пропитываются дымомъ изъ булочныхъ.

      Они поженились очень рано, почти дѣтьми, и въ модныхъ журналахъ и газетахъ много писали тогда о счастливой парочкѣ, которая располагала всѣмъ необходимымъ для полнаго счастья, т. – е. богатствомъ и почти полнымъ отсутствіемъ родственниковъ. Въ началѣ они были страстно влюблены другь въ друга и такъ счастливы, что находили тѣснымъ прелестное гнѣздышко въ заново обставленной квартирѣ и дерзко выносили свое счастье въ модные салоны, возбуждая зависть общества. Затѣмъ они надоѣли другъ другу, утомились отъ любви и медленно и незамѣтно отдалились, не переставая, впрочемъ, любить другъ друга. Онъ вернулся къ прежнимъ увлеченіямъ холостого времени, а она отвѣчала на это сценами и бурнымъ протестомъ, вызывавшими въ Луисѣ отвращеніе къ супружеской жизни. Эрнестина рѣшила отомстить мужу, возбудить въ немъ ревность, и съ восторгомъ затѣяла съ этою цѣлью опасную игру, скомпрометировавъ себя такимъ кокетничаньемъ съ однимъ атташе американскаго посольства, что можно было заподозрить ее въ измѣнѣ мужу.

      Луисъ прекрасно зналъ, что кокетничанье жены было далеко отъ измѣны, но чортъ возьми! онъ не желалъ терпѣть такихъ штукъ со стороны жены. Супружеская жизнь надоѣла ему, и онъ воспользовался удобнымъ случаемъ, раздувъ это дѣло. Съ американцемъ онъ скоро свелъ счеты, угостивъ его слегка шпагою и не сознавая, что оказалъ ему огромную услугу. A съ Эрнестиною онъ разстался безъ скандала, не добиваясь развода. Она вернулась къ роднымъ или къ кому ей заблагоразсудилось, а онъ – къ прежней жизни холостяка, какъ-будто ничего не произошло, и два года брачной жизни были лишь длиниымъ путешествіемъ въ страну химеръ.

      Эрнестина не могла привыкнуть къ своему положенію и протестовала, желая вернуться къ мужу, котораго она искренно любила. Ея кокетство было лишь дѣтскимъ легкомысліемъ. Но эти увѣренія, хотя и льстили самолюбію Луиса, тѣмъ не менѣе приводили его въ негодованіе, какъ угроза для вновь пріобрѣтенной свободы. Поэтому онъ отвѣчалъ всегда рѣшительнымъ отказомъ всѣмъ почтеннымъ сеньорамъ, которыхъ посылала къ нему жена. Сама она нѣсколько разъ являлась къ нему, но всѣ ея попытки проникнуть въ квартиру мужа кончались неудачею. Противодѣйствіе Луиса было такъ упорно, что онъ пересталъ даже бывать въ нѣкоторыхъ домахъ, въ которыхъ держали сторону его жены и могли устроить случайную встрѣчу между супругами.

      Но онъ ни за что не уступилъ бы. Его супружеская честь была оскорблена, а подобныя вещи не забываются никогда.

      Однако, совѣсть строго возражала ему на это: