Сибири. Только боюсь – не опоздаю ли? Пока соберусь, кто-нибудь и напишет».
В последний год жизни тяжелобольной Дмитрий Степанович планировал заняться не только живописью, но и «искусствоведческо-литературными делами». Его интерес к изобразительному искусству Сибири в целом конкретизировался на роли отдельной личности в историко-культурном процессе: «…и последнее – я не оставляю мысли написать о Россомахине. Вы его знали хорошо не только как художника, но и как человека, честного коммуниста. Не выберете ли время черкнуть несколько строк о нем». Серьезность намерений Суслова в этой области косвенно подтверждает тот факт, что он сохранял письма и документы, касающиеся сибирских художников. После его смерти вдова Суслова передала часть архива, включавшую и переписку, одной из исследовательниц, у которой «чемоданчик» с документами был украден.
Настойчивое обращение к теме провинциального искусства и деятельности местных художников можно расценивать как способ самопознания. Стремление сохранить и передать во времени сведения о себе и своих современниках говорит не только о достаточно высоком уровне самооценки и осознании своей роли в историко-культурном процессе, но и демонстрирует одну из форм самосохранения творческого сообщества в условиях естественнонаучного тотального утилитаризма. В отдельных случаях эта тема приобретает оттенок исполнения некоего долга перед в лучшем случае недооцененными, в худшем – несправедливо обвиненными товарищами по цеху. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что художники, обращавшиеся к истории провинциального искусства, руководствовались сугубо личными пристрастиями, не заботясь о восстановлении по возможности полной картины культурного процесса. Е. Крутиков и А. Амосенко, например, сосредоточили усилия в основном на том, чтобы воздать должное обществу «Новая Сибирь». Сохранить для потомков деятельность АХР в Сибири в их планы явно не входило. Отсутствие определенных исследовательских навыков, по-видимому, явилось основной причиной того, что планы остались в большинстве своем нереализованными. Разобщенность усилий приводила к тому, что почти каждый, пытавшийся воссоздать картину провинциальной художественной жизни, начинал работу заново, по сути дела с «нулевого цикла». Показательным является тот факт, что Д. Суслов, в 1930-е гг. учившийся и активно работавший в Омске, не упоминает ни одного из современных ему исследователей.
В 1970-1980-х гг. в центральных издательствах были опубликованы работы, освещающие развитие изобразительного искусства в Сибири и в Омске. На рубеже XX—XXI вв. активизировалось изучение художественной жизни Омска. Вышли в свет работы Л. П. Елфимова, И. Г. Девятьяровой, Ж. Е. Левиной, И. В. Спириной, а также издания, подготовленные коллективами музея изобразительных искусств, Либеров-центра, посвященные отдельным художникам и динамике художественного процесса в Омске.
Несмотря на это, роль художественной
