такие слова говорить, – отвечает ему военный. – Просто вы робеете перед волками. А я вот читал у французов легенду о Жанне Бове, которая от убийц в лесу спасалась, тоже зимою, да набрела на стаю волков голодных. Впереди волки, позади душегубы, упала она на колени прямо в снег и стала молиться. Волки ей навстречу бегут, закрыла она глаза от страха, а они ее обогнули, да набежали на убийц подлых, да вцепились им в глотки. А Жанна Бове жива осталась.
– Не боюсь я этих тварей, – обиделся приват, – здесь простой расчет: потеряем время, зато сохраним жизнь. Вернемся и зайдем в деревню, что рядом со станцией. Да я готов целковым пожертвовать, чтобы меня в теплых санях в село доставили. Что же, жизнь моя целкового не стоит? А эти ваши Бова-королевны, да лягушки-царевны есть сказки забитого и запуганного народа, далекого от прогресса. Мы с вами люди просвещенные, современных взглядов. Это вам должно быть стыдно, что напираете на всякое мракобесие и темноту Средневековья.
– Эх! – говорит военный. – Жаль мне с вами расставаться, да, видно, придется. Не могу я опоздать. Семья за стол сядет, Бога прославит, а меня нет. Так не годится. Человек вы хороший, но уж больно умственный. Опоздаете на Рождество из-за своего упрямства.
– Да что ж, вы так один и пойдете? – спрашивает приват.
– Так и пойду.
– И не боитесь?
– Боюсь, а пойду! Да что об этом толковать? – Военный протянул привату руку. – Бог даст, свидимся!
– Шальная вы голова! – Приват крепко пожал руку военному и, постоянно оглядываясь на него, пошел обратно к хорошо видному полустанку.
Военный глубоко вздохнул, посмотрел на звезды, перекрестился еще раз, надвинул поглубже теплую, на вате, фуражку и, не оборачиваясь, энергично пошел вперед.
Волки сидели возле опушки. Когда он стал подходить, их можно было хорошо разглядеть. Теперь они не внушали омерзения. Зрелище было скорее торжественным, где-то даже прекрасным. Впереди сидела волчица и не мигая смотрела на приближающегося человека. Чуть позади сидел крупный волк с гордой осанкой, большой головой и пышным воротником, обнимающим шею. Он внимательно следил за военным и изредка посматривал на волчицу. За их спинами переминались еще два волка: они осторожно кружили почти на одном месте, стряхивая с лап рассыпчатый снег.
Военный весь подтянулся, переменил ногу и зашагал строевым шагом, размахивая руками и вбивая каблуки в дорогу. Снег весело скрипел под сапогами, сталью звенели положенные для парадной формы шпоры, наконец, прокашлявшись, военный чистым голосом запел «Да воскреснет Бог, и расточатся врази его…».
Приват, услышав издалека пение, улыбнулся, тихо радуясь, что пока они оба живы.
А военный шел и шел. Пот заливал ему глаза. Он сдвинул фуражку на затылок. Это придало ему залихватский вид, и он еще громче запел знакомый псалом, еще энергичнее стал размахивать руками.
Волчица, приподнявшись было с места, услышав громкое «Заповеждь, Боже, силою твоею…», опять уселась на
