в бой за истину бросаюсь!Предисловие к изданию
Выпуская второй сборник стихов под общим названием «Вознесение духа», я имею в виду не вознесение духа в его мистически-религиозном представлении об отделении души от тела после смерти и её вознесении в неизвестном направлении на небеса, а только в материалистическом понимании. Человек, являясь продуктом общественного бытия и воздействующего на него общественного сознания, активно развивая себя самостоятельно физически и интеллектуально, реализует свои знания или свой дух в продуктах своей деятельности, тем самым как бы материализуясь в них. В этом, и только в этом случае, я говорю не просто об обусловленности отдельного индивида этим общественным бытием и этим общественным сознанием, но и о самостоятельном познании и развитии себя индивидом, развитии им самим своего Я и одновременно реализации этого Я в продуктах своей деятельности и творчества. Достигая тем самым подлинности и уникальности своего разумного существования, не обедняемого религиозной мистификацией.
Будучи кандидатом философских наук и юристом, многие годы изучая политическую экономию, историю древних цивилизаций и мифологий, десятки лет интересуясь открытиями в области палеонтологии, биологии, генетики, физики элементарных частиц, с раннего детства увлекаясь художественной литературой, я не мог выразить себя в условиях того социализма, в котором жил и который ограничивал гуманитарное творчество рамками догматических установок, не давая возможности высказать и, тем более, печатать свои действительные мысли и чувства. Затаённый страх и безысходность ограничивали возможности тех, кто не мог и не хотел приспособиться к этим условиям. К тому же в 1981 году меня исключили из партии за «непартийную оценку некоторых сторон общественной жизни» и уволили из института. Так настали годы работы юрисконсультом и вынужденного молчания под бдительным оком КГБ. Тогда было совсем не до стихов.
Затем пошли годы перестройки, реформ, мучительные годы ломки всей системы общественных отношений, институтов и сознания. И только в 58 лет, мучаясь от нереализованности своих возможностей, я, наконец-то, нашёл в себе силы начать писать стихи, одновременно изучая теорию стихосложения, ещё и ещё раз читая и перечитывая Гомера, Вергилия, Данте, Шекспира, Байрона, Пушкина, Лермонтова, Некрасова и многих наших и зарубежных поэтов, учась у них технике стихосложения, их способности обнажать те социальные и нравственные проблемы, которыми жило общество.
При этом я не мог согласиться с теми литераторами, в том числе и с Белинским, которые считают стихами только лирические стихи, воспевающие любовь, природу, нечто светлое и прекрасное. Если встать на эту точку зрения, то надо отбросить Гомера, практически всю античную поэзию, трагедии и драмы Шекспира, Пушкина и т. д. Собственно, Белинский и делал это, когда писал, к примеру, в своём обзоре «Русская литература в 1842 году»: «Так, например, «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан» Пушкина – настоящие стихи; «Онегин», «Цыганы», «Полтава», «Борис Годунов» – уже переход к прозе; а такие поэмы, как «Сальери и Моцарт», «Скупой рыцарь», «Русалка», «Галуб», «Каменный гость», – уже чистая, беспримесная проза, где уже нет совсем стихов, хоть эти поэмы писаны и стихами».
Вот такая логика: поэмы писаны стихами, но это не стихи! И теперь уже те, кто пишет небольшие стихи о любви, природе и своих светлых чувствах, категорически заявляют: всё, что не лирика – это не стихи. А что? Пушкин писал: «Пишу не роман, а роман в стихах, – дьявольская разница». Тем не менее, роман «Евгений Онегин» он относил именно к стихотворным творениям! И с этим нельзя не согласиться. И в наше время один из классиков теории стихосложения Томашевский писал по этому вопросу: «Различие между стихом и прозой заключается в двух пунктах: 1) стихотворная речь дробится на сопоставимые между собой единицы (стихи), а проза есть сплошная речь; 2) стих обладает внутренней мерой (метром), а проза ею не обладает». Спрашивается, какие ещё нужны доводы?
В сборнике читателю откроется обширная тематика: от лирики до экологических и острых мировоззренческих проблем, поставленных временем; от небольших стихотворений до крупных поэм, написанных, в том числе, и белым стихом, используемым всеми поэтами при написании крупных произведений. При этом я полностью отдаю себе отчёт в том, что, как и прежде, не всеми буду понят и воспринят, поскольку снова не вписываюсь в ту идеологическую и политическую ориентацию общества, которую едва ли не насильно навязывают политики и теологи России под эгидой развития духовности и нравственности, втягивая страну в очередную ложь теперь уже религиозного догматизма, пытаясь через него воспитать покорность, смирение перед властью и церковью, не понимая (или не желая понимать), какие они взращивают семена будущих конфликтов, основанных теперь уже не только на социальной, но и на национальной и религиозной почве. Конечно, церкви, превратившей религию в бизнес, это выгодно, поэтому она уже сегодня добивается от власти отказа от материалистического взгляда на устройство мира в системе образования, а следовательно, и научного познания как такового. Однако
