как собака. Сейчас помоюсь и лягу спать.
Чокнувшись, они выпили. Леша взял бутерброд – он уже забыл вкус копченой колбасы, но хорошее вспоминается быстро.
– Как я боготворила тебя! – Марина тоже стала есть, но это не мешало ей вести беседу, – я никогда тебе об этом не говорила?
– Нет, – Леша взял бутерброд с сыром.
– Так знай – ты всегда был моей недосягаемой мечтой; не как мужчина, а как человек!.. Хотя и как мужчина тоже. А что ты сейчас?.. Покажи мне свой кошелек.
– Зачем?
– Пожалуйста, я прошу. Покажи.
– Там… – Леша смутился, – семьсот рублей.
– Семьсот рублей?!.. И так ты живешь?
– Марин, хватит. Я проиграл. Понимаешь, я не думал, что производство рухнет, а, сама знаешь, кто не успел, тот опоздал.
– Леша, я не обещаю тебе небо в алмазах, но предлагаю то, что могу. Поехали с нами. Нельзя так жить, понимаешь? Я не знаю твоих отношений с женой – может, ее это и устраивает, но ты на себя-то посмотри.
…Она права, – подумал Леша, – так жить нельзя. У нас на завтра нет хлеба – это Олька еще не знает… и это при живом здоровом мужике!..
– Лешенька, милый, мне жалко тебя, – Марина закурила, – мне! Я – никто, а мне тебя жалко. Тебе не стыдно?
– Стыдно.
– Сегодня у нас двенадцатое. Мы уезжаем через неделю – девятнадцатого, – она полезла в кошелек, – вот тебе двести тысяч, чтоб вы не умерли с голода, а завтра дашь мне ответ – ну, чтоб я паспорт успела тебе сделать, – она положила деньги на стол.
– Я не знаю, когда смогу отдать, – брать или не брать, вопрос у Леши даже не возникал. Двести тысяч! При своих скудных потребностях они смогут жить на них почти месяц.
– Если хочешь, отдашь с первой поездки, а не хочешь, не отдавай. И пойми, это не благотворительность, человек мне действительно нужен – теперь мы все коммерсанты; теперь мы ничего не делаем просто так. Значит, запомни – девятнадцатого июня мы едем, а сегодня у нас двенадцатое – осталась неделя на все, про все. А теперь, Леш, извини, – Марина встала, – глаза уже закрываются. Заходи завтра вечером; скажешь, что решил.
– Конечно, отдыхай, – Леша поспешно вышел и дверь за ним тут же закрылась. …Сегодня, оказывается, уже двенадцатое июня, – удивился Леша, давно переставший следить за календарем; остановился. Что-то смутило его в этой дате, – двенадцатое июня, блин… двенадцатого июня ж погиб Олег! И это было… сколько ж лет прошло?.. Как я мог забыть? Да запросто! То время ж осталось в какой-то другой реальности. И Олег, вроде, существовал, а, вроде, и нет… вообще, вовремя он ушел – сейчас бы, точно, свихнулся…
Память вернула пласт жизни, который, казалось, вымыт окончательно и бесповоротно; Леше вдруг захотелось встретиться с Олегом, рассказать о своем нынешнем существовании, чтоб не было им обоим так тоскливо, Олегу – в том мире, а Леше – в этом.
В кармане лежало двести тысяч, и он решил взять водки и поехать на кладбище. В конце концов, Оля вернется только вечером
