готов был поклясться, что слышит вопли и боевые крики дикарей.
Опустившись на колени, Фортескью заговорил, протягивая руку к шкуре:
– Мне уже приходилось видеть подобную работу. Индейцы красят бизонью шкуру отваром из его же собственных мозгов, после чего наносят краску полыми косточками животного. Но, mon Dieu[3], такого шедевра я еще не встречал. Присмотритесь: все лошади отличаются друг от друга, облачение каждого воина прорисовано с мельчайшими деталями.
Француз положил руку на то, что скрывала шкура все эти годы.
– Ия никогда не видел ничего подобного.
Череп чудовища лежал на земле. До этого уже были извлечены из почвы сломанные бивни огромного зверя, торчащие из обернутой шкурой головы. Теперь, при свете дня, было видно, что череп размером не уступает церковному колоколу. И так же как бизонья шкура, кости черепной коробки послужили полотном доисторическому художнику, покрывшему их изображениями.
Вырезанные в кости фигуры и узоры были разрисованы столь яркой краской, что казались мокрыми.
Заговорил дядя Билли, преисполненный благоговейным восхищением:
– Это череп мамонта, да? Такой же был обнаружен у Большого Соленого озера.
– Нет, это не мамонт, – поправил его Фортескью, указывая кончиком трости. – Взгляните на изгиб и длину бивней, на огромные размеры жевательных зубов. Череп формой и строением отличается от черепа мамонта Старого Света. Подобные останки, уникальные для Америки, были классифицированы как новый вид. Этот зверь называется мастодонтом.
– Мне все равно, как он называется, – перебил его отец Билли. – Это тот самый череп или нет? Вот что я хочу знать.
– Есть только один способ это выяснить.
Фортескью провел указательным пальцем по затылочному гребню черепа. Кончик пальца провалился в отверстие у самого затылка. Билли в его годы уже довелось освежевать множество оленьих и заячьих туш, и он сразу же понял, что отверстие слишком ровное, чтобы иметь естественное происхождение. Ухватившись за выступ, француз потянул кость вверх.
И снова все дружно ахнули. Рабы в ужасе отпрянули назад. Билли широко раскрыл глаза, увидев, как верхняя часть черепа чудовища разделилась надвое, раскрывшись, словно дверцы шкафчика. С помощью отца Билли Фортескью осторожно развел половинки черепа в стороны – каждая имела в толщину два дюйма и была размером с блюдо.
Даже в тусклом свете осеннего солнца содержимое черепа ярко заблестело.
– Золото… – выдавил потрясенный дядя Билли.
Изнутри весь череп был выложен драгоценным металлом.
Фортескью провел пальцем по внутренней поверхности одной половинки. Лишь теперь Билли заметил на золотой поверхности какие-то бугорки и канавки. Это было похоже на грубую карту со стилизованными изображениями деревьев, выпуклыми горами и извивающимися
Мой бог (
