политикой самого Бисмарка, одержимого паническим страхом перед экспортом революции из соседней Франции и потому с реформами не торопившегося. После покушения на Вильгельма II в июне 1878 года великий реформатор принял карательные меры: распустил Рейхстаг и ввёл патрулирование на улицах. Наведение порядка твёрдой рукой создавало общественные проблемы и в России – опричнина, Гулаг, запреты на инакомыслие, дурдома для диссидентов и … неторопливые реформы.
Среди великих европейцев, сумевших высоко подняться над шаблонами мышления своего времени, одним из наиболее проницательных был «сторонний наблюдатель» – Генрих Гейне. Работая в Париже корреспондентом «Аугсбургер Альгемайне», для которой писал потом и Фёдор Тютчев, он сумел из эмигрантского далека разглядеть нехоженые подступы к объединению Европы и предвосхитил споры о преодолении европейского раскола. «Немцы работают над своей национальностью, только приступили они к этому слишком поздно. Когда они её создадут, идея национального суверенитета прекратит своё существование во всём мире, и они вынуждены будут вновь отказаться от собственной национальности», – писал поэт и журналист. Не происходит ли это уже с Германией, национальность которой в прогрессирующей степени «разжижается» мигрантами из Азии и Африки?
Властители и политики осуществляли свои представления о государственном устройстве, взору просветителей и поэтов представали иные картины. Германии признавались в высоких чувствах наши выдающиеся соотечественники. Своя Германия была у Марины Цветаевой. Книги Гауфа, Гёте, Гейне и Гёльдерлина она называла в числе самых любимых. С началом Первой мировой, в разгар ура-патриотических настроений в России она демонстративно прославляла свою Германию – страну Канта, Гёте и Лорелеи. Первым посвящением в поэме «Крысолов», написанной в Чехии, были строки – «Моей Германии». Своей Германии, той романтической стране, которую она воспевала в юности, находясь под впечатлением увиденного за несколько месяцев, проведенных в 1914 году под Фрайбургом, посвящала Цветаева и другие зрелые стихи. «Сегодня хожу по твоей земле, Германия, и моя любовь к тебе расцветает романнее и романнее», – записывал другой мой любимый поэт, Владимир Маяковский. «Россия есть слишком великое недоразумение, чтобы нам его разрешить, без немцев и без труда», – говорил в «Бесах» Достоевский устами российского либерала-западника. Признательность пробуждала ответные чувства. Рильке, которого глубоко поразили творческая мощь и глубокая религиозность русских, вернувшись в Германию из России, перевёл на немецкий чеховскую «Чайку». Без ярких немецких реалий оскудели бы многие сочинения наших классиков. Глубоко волновала российских интеллектуалов и тема германского единства. Трактат, посвящённый возможностям объединения Германии, опубликовал в немецкой печати в 1844 году наш великий поэт и дипломат Фёдор Тютчев, много лет прослуживший посланником
