мы сами могли выбрать дисциплину, если это были юриспруденция, медицина или, на худой конец, экономика. Искусствознание и литературоведение тоже могли сгодиться, если у ребенка сильно развито эстетическое чувство.
Мы с Ароном были близнецами.
Однояйцевыми близнецами, даже родителям и друзьям не удавалось нас различать.
Когда нам исполнилось двенадцать, что-то случилось. Арон перестал есть. Утверждал, что не может глотать. Родители возили его по врачам, но те могли только констатировать, что физически он здоров, следовательно, причину нужно искать в психике.
Недели шли, а Арону становилось только хуже. Он худел и худел, а я толстел и толстел.
Наверно, ел за нас двоих.
Наконец Арон исхудал так, что торчащие ребра натягивали тонкую кожу, а коленки напоминали головки на спичках, в которые превратились его ноги. Он был так слаб, что мог только лежать на диване марки «Свенск Тенн» в нашей просторной гостиной, смотреть телевизор и пить газировку через трубочку.
Однажды папа сказал, что с него хватит, поднял Арона с цветастого дивана, отнес на руках в машину и отвез в больницу.
Домой Арон больше не вернулся.
То, что врачи считали психосоматическими проявлениями, оказалось агрессивной опухолью поджелудочной железы, вросшей в желудочный тракт.
Рак быстро прогрессировал, и Арон умер через два месяца.
И тогда в доме воцарилась тишина – такая же, как сейчас в нашей с Афсанех квартире.
Эта тишина вырастает из пустоты, оставленной после себя человека, без которого ты не мыслил свое существование. Тишина, сопровождаемая парализующими болью, горем и тоской. Много лет спустя, когда моя бывшая жена Беатрис забрала детей и ушла, я тоже вот так сидел, оглушенный тишиной, и чувствовал огромную пустоту внутри.
Причина была банальной: она сказала, что я слишком много работаю и мало времени уделяю семье. Чего она не сказала, так это что встретила адвоката по имени Хассе. Этот Хассе вращался в правильных кругах, у него были летние домики в Торекове и Вербье. Этот мужчина мог дать ей то, о чем она мечтала, потому что жена полицейского из Беатрис была никудышная.
Я не сильно переживал из-за развода с женой, но страдал от разлуки с детьми. После разрыва я мог видеть их только каждую вторую неделю.
Я обещал Афсанех, что на первом месте у меня будет Надя и только на втором – работа. Что на этот раз все будет по-другому.
Я поворачиваюсь на бок – спиной к Афсанех. На полу за тумбочкой виднеются красные и синие кубики лего – отрывочные образы-напоминания о другой жизни.
Надеюсь, что мне еще представится возможность быть любящим и заботливым отцом. Надеюсь, еще не слишком поздно.
Вернувшись в участок, вижу, что Малин с Дайте и с еще одним незнакомым мне полицейским лет сорока сидят перед компьютером. Незнакомец худой и жилистый, похожий на марафонского бегуна с внешностью жителя Южной Европы или, может быть, Ближнего Востока.
На экране идет видео в плохом качестве
